Отрешенные люди

Софронов Вячеслав

– Может, есть у тебя кто из знакомых, чтоб до утра укрыться?

– Это с ворованным-то?
– усмехнулся Ванька.
– Вон там батюшка приходской наш живет, отец Пантелеймон, можно пойти к нему, исповедоваться.

– Ага, он исповедует тебя прямиком в участок, - хмыкнул Камчатка, - да еще и благословит батожьем.

– Погоди, - наморщил вдруг лоб Ванька, - айда к нему во двор.

– Белены объелся?
– зашипел Камчатка.
– Стой...
– но Ванька уже взялся за кованое кольцо калитки и принялся громко стучать. Через какое-то

время из-за ограды раздался осторожный голос:

– Кого нелегкая носит по ночам? Честным людям спать не даете.

– Беда у нас, - плаксивым голосом запричитал Иван, и Петр Камчатка даже не узнал его голоса, до чего тот стал жалостлив, - человек помирает без святого причастия, батюшка нужен...

– Где помирает? Кто?
– уже не столь настороженно и враждебно спросил сторож и загремел засовом.

– А вот ты сейчас без причастия и сдохнешь, если только пикнуть посмеешь, - схватил его за горло Ванька, когда тот приоткрыл калитку и высунулся наружу. Камчатка тоже не стал мешкать, навалился на испугавшегося до смерти мужика и впихнул его во двор.

– Цыть!
– проговорил он грозно и вытащил из-за голенища длинный с тонким лезвием нож. Сторож, было, открыл рот, но Камчатка стукнул его рукоятью в лоб, и тот повалился без сознания.

– Жди здесь, - прошептал Ванька и кинул Камчатке ворох одежды, а сам скользнул к дверям поповского дома.

Прошло немало времени, и сторож начал приходить в себя, зашевелился. Камчатка сызнова саданул его рукоятью по черепу и прислушался. Он не услышал, когда Ванька выбрался из дома, и даже испугался, увидев перед собой человека в рясе священника.

– Ну, похож я на попа?
– спросил тот.

– Похож, как блоха на вошь, - засмеялся Петр, - а борода где? Любой дурак поймет, какого поля ягода...

– А молод я еще, борода пока не выросла, - не растерялся Ванька, - на вот лучше, надевай полукафтанье, будешь моим дьячком. А другую одежу в узел свяжи, будто мы святые дары несем.

– Ишь, раскомандовался, - проворчал Камчатка, но подчинился, понимая, что от сообразительности Ивана сейчас многое зависит и не время выяснять, кто из них главнее, кому слушаться, а кому приказывать.

У первой же рогатки их остановили двое солдат с ружьями в руках.

– Куда вас черт несет в такую пору, - весьма нелюбезно поинтересовался один, но, увидев, что перед ним духовные лица, смутился и, наклоня голову, подошел под благословение, - простите, святой отец...

– Бог простит, - быстро перекрестил его Иван, - неча лукавого поминать, а то он до тебя быстро доберется. К умирающему идем на Дорогомиловскую заставу, потому и ночью.

– В добрый путь, - расступились солдаты. То же самое повторялось и на других постах. Некоторые, еще издали, увидев идущих в длиннополой одежде людей, смело шагающих по середине улицы, приняв их за священников, открывали проход и почти все просили благословения.

– Тяжело, оказывается, батюшкой быть, - усмехнулся Иван, когда они, наконец,

вышли к берегу Москвы-реки, где постов больше не встречалось и можно было двигаться свободно, без задержки.

– А ты думал, - хохотнул Камчатка, - то тебе не кур щупать, тут башкой думать надо, с людьми толковать.

– Куда идем?
– поинтересовался Иван.
– Ты, помнится, говорил, мол, с нужными людьми познакомишь. Где те люди живут? Далеко ли до их дома?

– Да вон он, дом их, - Камчатка указал рукой в сторону реки.

– На другой стороне, что ли?
– не понял Иван.

– Половина на той, а половина - на этой. Сейчас сам увидишь и поймешь, а то непонятливый какой.

Ванька лишь пожал плечами и молча последовал за ним, понимая, что теперь для него наступает новая жизнь, нисколечко не похожая на предыдущую. От этого на душе стало как-то радостно и тревожно, и возвращаться обратно в постылый филатьевский дом он сейчас бы не пожелал ни за какие посулы.

2.

Вскоре они подошли к Каменному мосту, и Камчатка смело спустился к самой кромке воды и негромко свистнул. Откуда-то из-под моста тут же раздался ответный свист, и кто-то сонным голосом спросил:

– Кто пожаловал? Чего надо? Свой или чужой?

– То я, Петька Камчатка!

– А-а-а... Камчатка, тогда ходи сюда. А там кто еще с тобой?

– Товарищ мой, к нам просится.

– Ну, коль очень хочется, пущай заходит, - отвечал все тот же голос. Они забрались под мост, и в темноте Ванька различил более десятка спящих прямо на куче соломы мужиков, со спутанными волосами, кудлатыми бородами, в самой разной одежде. Отвечал им чернявый мужик со сломанным носом, заросший бородой до самых глаз. Иван успел заметить, что рядом с ним лежал прилаженный к длинной деревянной рукояти кистень с шипами, а из-за голенища сапога, как и у Камчатки, высовывалась наборная костяная ручка ножа.

– С чем пришли?
– спросил тот, кивнув на узел, что Камчатка нес в руке.
– С поживой или башкой вшивой?

– Есть маленько, - успокоил его Камчатка, - то дядя Шип будет, пояснил он Ивану, - старшой над своими людьми, атаман, значит. А это его работа, - Камчатка кинул Шипу в руки узел, - к нам за компанию просится, подтолкнул он Ваньку в спину.
– Да ты не робей, расскажи о себе, чей будешь.

– А чо говорить?
– шмыгнул носом Иван.
– Из крепостных мы, при торговом человеке Филатьеве состоим... Вот его и обчистил...

– Ага, - Шип быстро развязал узел и бросил ворованную одежду на землю, - значит, обчистил хозяина и теперь при нем боле не состоишь. Так, что ли?

– Так, - промямлил Ванька, - коль поймает, то побьет али на цепь посадит.

– Поймать каждого можно, - небрежно перебирал одежду атаман, - а ты не давайся, чтоб тебя ловили. Вино пьешь?

– Маленько, - не поднимая головы, ответил настороженно Иван.

– То хорошо, что маленько, нам больше достанется, - захохотал тот. Так говорю, мужики?