Отрешенные люди

Софронов Вячеслав

Тут только Иван вспомнил, что видел этого человека несколько раз приходившим к хозяину, у которого тот что-то покупал или делал заказы. Это насторожило его, и он неожиданно потребовал:

– Ведите меня к самому главному в канцелярии. Только ему и откроюсь. А тебе ничего не скажу, не дождешься.

Молодой человек, который назвался секретарем Тайной канцелярии, удивленно пожал плечами и направился в соседнюю комнату. Вернувшись оттуда, кивнул Ивану идти за ним и отвел в кабинет, где их ждал седовласый, грозный на вид

мужчина, назвавшийся графом Семеном Андреевичем Салтыковым. Он ласково посмотрел на Ивана, но за внешней лаской тот угадал необычную суровость, которую при необходимости мог проявить граф, и тихим голоском спросил:

– Ну, мил дружок, чего понапрасну занятых государственных людей тревожишь? Говори, коль пришел.
– Хотя в комнате было тепло, граф сидел у высокого камина, в котором лежали несколько березовых поленьев и громко потрескивали.

"Сырые дрова, - подумал неожиданно Иван, - ишь, как трещат, угольки на пол выскакивают, до пожара недолго... Чего им тут, сухих дров не дают, что ли? Взяли бы у моего хозяина ..."

– Говори, говори, дружок, слушаю тебя, - долетел до него голос Салтыкова, и Иван, словно перед прыжком в холодную воду, вытаращил глаза, пошире открыл рот и начал:

– Доложить хочу вам, ваше сиятельство, убивец хозяин мой...
– и замолчал, ожидая, какое впечатление произведет его донесение.

– Кого же он убил?
– еще ласковее спросил Салтыков.

– Солдата ландмилицкого!
– словно отрапортовав, ответил Иван.

– До смерти убил?

– Как есть до смерти.

– И где же тот мертвец? Может, полежал у вас во дворе да в кабак отправился горло промочить?

– Никак он не может в кабаке быть, когда мертвым лежит в старом колодце на заднем дворе.

– И как его хозяин твой убил? Из ружья? Саблей зарубил? Шпагой заколол?
– выпытывал его Салтыков, и Ванька понял, что тот не верит ни единому его слову, что начало злить его, и он, забыв про страх, отважно заявил:

– Из ружья он не стрелял, шуму, видать, боялся, а шпаги у него в доме и вовсе нет, поскольку не военные они, а из торговых, а убил он того ландмилицейского человека цепом, которым зерно молотят...

– Зерно молотят, - повторил вслед за ним граф.
– Может, ты, дружок, знаешь, за что он убил того служивого?

– Они у него на выпивку денег требовали, - сказал первое, что пришло на ум, Иван. Он и сам начал сомневаться, правду ли он говорит, а могло оказаться и так, что нет там в колодце никого, убрали. А то и Акулина наврала, чтоб посмеяться над ним.

– Откуда это тебе известно?
– граф встал на ноги и оказался довольно высок ростом и широк в поясе.

– Девка одна дворовая сказала, - Ивану страсть как не хотелось впутывать Акулину, а то могло статься, что, коль все окажется правдой, то и награда ей достанется, но иного выхода не было.

– Будь по-твоему, - кивнул головой граф, -

если врешь, то знаешь что с тобой сделают?
– голос графа зазвучал, как удары молота, в голове у Ваньки. Он стоял покорно наклонив голову, не поднимая глаз.

– Знаю, - ответил еле слышно, - а вдруг да девка та мне соврала?

– Тогда вам обоим достанется. За вранье наказываю втрое. Так может девку сюда привести? Говори, говори.

– Отправьте колодец проверить, - набрался храбрости Иван и понял, что терять ему нечего, зато, если все окажется, как сказала Акулина, то... И он широко улыбнулся.

– Пусть по-твоему будет. Проверим, обязательно проверим. Отправлю с тобой двух человек драгун и поглядим, что там у вас творится.

Когда Иван постучал во двор к Филатьеву, то в калитку выглянул истопник Кузьма и уставился, не скрывая испуга, на стоящих сзади Ивана драгун, открыл рот, отступив назад.

– Ты меня вчерась поймал, а сегодня я вас ловить пришел, - самодовольно заявил Иван, входя во двор, - поди, ты мертвяка в колодец и спихнул, более некому, - наступал он на пятящегося назад Кузьму.

– Да ты чего, ты чего, Вань... Ты ж меня знаешь... Чтоб я мог убить кого, да не в жизнь, - пятился все дальше Кузьма и вдруг бросился бежать по двору с завидной прытью. Иван, не раздумывая, кинулся за ним, настиг, вскочил на спину и, хоть был вдвое легче, сумел повалить, вцепился, как кошка, в шею Кузьме, тыкал кулаками в бока. Подоспевшие драгуны едва сумели оттащить его от поверженного истопника.

– Вот, морда твоя поганая, и выдал себя, - торжествовал Иван, - веди, показывай колодец.

Кузьма, пристыженный и изрядно помятый, молча повел их за конюшню, на задний двор, где и находился старый колодец, приспособленный в последнее время в качестве выгребной ямы под нечистоты и мусор.

– Тащи веревку, - приказным тоном заявил Иван истопнику, стоящему со сникшим лицом безучастно рядом, - да не вздумай утечь, а то я тебе... Ты меня знаешь, - и погрозил для верности кулаком.

– Вроде чего-то там виднеется, - указал концом ружья один из драгун.

– Ага, зеленый кафтан, сапоги, а самого человека не видно, - согласился второй.

– А воняет-то, воняет как, - зажал нос Ванька, - видать, он тухнуть начал там. Вот ведь аспид какой, Филатьев этот... Кто бы мог подумать.

Кузьма притащил моток толстой веревки, и Иван, ни слова не говоря, обвязался ей и, зажимая пальцами нос, велел спускать себя потихоньку вниз.

– Туточки он, - радостно, словно клад нашел, закричал вскоре, -давайте второй конец, обвяжу его.

Когда Ивана подняли обратно, то глаза его сверкали, а сам он излучал полный восторг и радость и, оставив драгун заниматься извлечением тела из колодца, бросился на господский двор, где увидел закладываемую беговую коляску и стоящего на крыльце в дорожной одежде Филатьева.