Отрезок пути
Шрифт:
Зато Асторию они приглашают. И – что уж совсем удивительно – меня тоже. Невилл несколько лет уговаривал меня пойти с ним, и, в конце концов, я плюнул и согласился, исключительно для того, чтобы наглядно продемонстрировать ему, насколько неуместно мое присутствие на этом празднике жизни, и насколько нелепо его утверждение, что именно меня им всем не хватает.
Однако оказалось, что прав он, а не я. Ведь, по сути, я и в самом деле все это время был участником всех их проделок, только они об этом не знали. Теперь знают и с удовольствием в очередной раз выслушивают истории
Оглушительно хлопает дверь в ванную комнату. Я даже не поднимаю голову – так обращаться с дверью в мою ванную может только один человек. Ну неужели нельзя просто закрыть ее? Откуда это стремление произвести как можно больше шума?
– Ты все читаешь? – изумляется Невилл, завязывая в хвост влажные волосы, и, приглядевшись, изумляется еще больше: – И все ту же страницу? О чем это ты так задумался? Мысленно варишь зелья? Или назначаешь взыскания моим студентам?
Я не удостаиваю его ответом. Если у человека в тридцать с лишним лет нет чувства юмора, тут уже ничего не поделаешь. Можно ведь придумать что-то более веселое! Ну, хотя бы заподозрить стремительно развивающееся старческое слабоумие.
– Ну да, давай, делай вид, что не замечаешь моего присутствия! – он чуть ли не с разбега прыгает в кресло, которое жалобно скрипит от подобного обращения. – Я, может, весь день сегодня мечтал провести с тобой вечер! А вместо этого приходится пялиться на твой затылок! Мог бы…
– Чем нести чушь, – прерываю я этот бессмысленный поток сознания, – мог бы разобрать почту. И ответить на приглашения – они уже неделю здесь лежат, – я киваю на большой стол, почти полностью покрытый конвертами различных цветов и размеров.
– И всегда я должен этим заниматься! – возмущается Невилл.
– Когда я начну отвечать на приглашения, нас перестанут куда-либо приглашать, – резонно замечаю я. – И ты же потом снова начнешь говорить, что я вынуждаю тебя сидеть в четырех стенах и вести асоциальный образ жизни.
– Когда это я такое говорил?
Я пожимаю плечами. Да никогда не говорил. Но не мог же я просто промолчать!
– Отлично! Просто прекрасно! – бормочет Невилл себе под нос, собирая в кучу корреспонденцию. – Я сегодня весь день развлекал этих перестарков из экзаменационной комиссии, носился по всей школе, отбирая у пяти- и семикурсников запрещенные зелья, пахал в оранжереях, как ненормальный, а теперь еще и почту должен разбирать! Ну, супер! Ты вообще когда последний раз был в оранжереях?
– Оранжереи были вашей с Джинни затеей, – напоминаю я, безуспешно пытаясь сообразить, на какой именно строчке прервал чтение. – Сделай такое одолжение, не сваливай на меня еще и это.
– Ну, ничего себе! Да Джинни в гербологии ничего не смыслит! – он вываливает конверты на столик, едва не опрокинув мою чашку с кофе. – А ты, между прочим, помог мне купить землю и все время давал советы!
– Я не помогал, а свел тебя с нужными людьми, и не давал советы, а отвечал на твои идиотские вопросы, –
– Ага, так я тебе и поверил! – смеется Невилл. – Если бы тебе было наплевать на наш бизнес, ты не думал бы постоянно о его расширении, не торчал бы в зельедельческом исследовательском центре восемь дней в неделю и не цеплялся к нашим зельеварам, обзывая их бездарностями!
– Так чего тебе от меня надо? – я окончательно перестаю понимать суть его претензий. – По какой причине я вообще должен бывать в твоих оранжереях? У меня в лабораториях все под контролем.
– Да? Почему тогда экспериментальное Оборотное зелье до сих пор не готово?
– Потому что я очень хотел бы посмотреть в глаза человеку, который взялся бы за подобные эксперименты без официального разрешения министра, – спокойно отвечаю я. – А Кингсли, как ты знаешь, в последнее время стал чрезмерно дотошным параноиком.
– Да вы с ним каждую неделю кофе пьете! – восклицает Невилл.
– Во-первых, реже. А, во-вторых, мы встречаемся неофициально. Я же не требую, чтобы ты, возвращаясь от Поттера, всякий раз приносил мне разрешение на использование Веритасерума для допросов.
– Ты сравнил, – фыркает он. – Да и зачем директору школы разрешение на использование Веритасерума?
– Вопрос парадоксален, поэтому ответа не будет, – говорю я. – Займись уже почтой, сделай милость!
Невилл сердито косится на меня, но решает не спорить и распечатывает первый конверт. Мне, наконец, удается найти строку, на которой я прервал чтение. Но расслабиться не получается.
– Чарли зовет на день рождения своего любовника, – сообщает Невилл через несколько минут.
– Отлично. Заодно привезешь когти и чешую дракона, – машинально отвечаю я и тут же понимаю, что что-то не так: – Постой, у него же два месяца назад был день рождения!
– Это новый, – ухмыляется он.
– Опять? По-моему, ему пора взяться за ум. Новый наверняка тоже надолго не задержится.
В этом нет никаких сомнений. Чарли Уизли – постоянный герой светских хроник. За его романами, затаив дыхание, следят все британские журналисты, да и не только британские. Поддерживать с кем-либо постоянные отношения он, похоже, не способен по определению.
– Ну, это же Чарли, – Невилл откладывает письмо в сторону и хватает следующий конверт: – В последнее воскресенье июня нас ждет семейный ужин у Малфоев. Можешь начинать морально готовиться.
– Было бы к чему. Мы уже несколько лет ужинаем у Малфоев в последнее воскресенье июня, – напоминаю я. – И вовсе не у меня при этом постоянно на лбу написано острое желание положить ноги на стол, упасть лицом в тарелку и спеть какую-нибудь непристойную песню. Так что, готовиться морально следует тебе.
– Ты же знаешь, я прекрасно отношусь к мужской составляющей этой семьи и просто обожаю женскую, но этот этикет меня еще до поступления в школу достал. Поэтому рано или поздно что-нибудь спою, имей в виду! – заявляет он. – Меня тут недавно Чарли научил…