Отринуть любовь
Шрифт:
— Все бордели Ар Иллима ты тоже помнишь? — язвительно поинтересовался Шандр.
— Кто бы говорил, — буркнул я. — Нет, исключено.
— Тогда она старше, чем кажется, — подытожил он. — Сильно старше. И бывала там… при Анте.
— Мне 226,— напомнил я. — Ей тогда должно быть не меньше. Хотя… ночью у меня действительно было ощущение, что она старше. Психологически старше… Еще меня удивляет, почему я так плохо себя чувствую.
— Ты хорошо помнишь, что ты вытворял вчера, кроме ночных приключений? — опять съехидничал Шандр.
Я раздраженно мотнул головой.
— Это
— Поинтересуйся у Реваля, только осторожно, почему он выбрал именно ее, — предложил Шандр. — А я попытаюсь отследить ее передвижения. Сегодня утром она еще не появлялась.
***
— У нас еще одно жертвоприношение, — сообщила Ширин печально, когда мы собрались у Реваля. — И тоже община Единого. На этот раз в Лессене, в Талесе, вчера вечером. Я была там, смотрела остаточные следы ритуала… У меня осталось ощущение, что кормили не Единого — расстановка чаш отличалась от того, что описано в отчетах следователей Саманданга. И есть один выживший — мужчина средних лет, он ушел в середине, потому что живот прихватило. Он утверждает, что служба действительно шла иначе. Еще ему показалось, что он видел посторонних за алтарем, но не уверен, что ему не показалось.
Даллах, неохотно согласившийся на встречу, был потрясен моим рассказом, и, бегло пробежав глазами расшифровку допроса Вейдра, передал бумаги Ревалю. Гевор и Ширин успели просмотреть их еще до начала совещания.
— То, что маневр с Нигейром не обошелся без Ваэля, я и так догадывался, — фыркнул Гевор, — по косвенным признакам. Что Кинэн в теме — так мы давно подозревали, что выходы на Анг Мирт — дело рук Коллегиума. Школа Эгрох и раньше интересовалась запрещенными техниками, тут я тоже как-то не удивлен. Поначалу все эксперименты с зависимостью вела Эрлен, и активно, я сам видел у нее в Рамьене несколько любопытных установок. Потом часть из них сгорела — то ли случайность, то ли следы заметали. Ее почему-то не допустили до конечной реализации, возможно, как только нашли способ, как устанавливать связи между зависимым и хозяином. Любопытно, почему?
— Она бы никогда не позволила ставить эксперименты на Вечных, даже на тех, кого сильно не любит, — вступился за нее Реваль. — Поэтому ей и отдали самый простой участок. А потом попытались вывести из игры.
— Вера в Единого — кормушка для этих тварей, — с ненавистью подытожила Ширин. — Ее культивировали и изучали, и удобнее всего это было делать именно школе Эгрох, хотя бы потому, что ее центр всегда был рядом с Вагабром. Все их околозаконные и незаконные изыскания легко прикрывались его властью.
— Тогда получается, что вот та тварюка, вышедшая из Маара, — должна быть по сути такой же, что и мы сами, — проворчал Даллах. — Вечной.
И вдруг меня словно током ударило.
— Я знаю, кто это, — прошептал я. — Я вспомнил. Знаете, кого нет на том жертвеннике Единому, что я видел в Анг Мирте? Там нет Горностая… Если путаю, можно попросить разведчиков это проверить.
— Ты хочешь сказать, что вот та мразь, что мы видели в Шеннон Аре и за которой ты гнался — это Кинэн? — изумился Гевор.
— Ну, отдаленное сходство есть, — хмыкнул я.
— Очень отдаленное. Особенно в размерах.
— Этот
— Лануэль, получается, тоже при деле, — добавила Ширин. — Яд. Все мы грешили на Эрлен, а оказалось — это ее работа.
— Кстати, я знаю, каким образом на тебя сделали образ, — хмыкнул Гевор. — Помнишь летний карнавал?
Я удержал каменное выражение лица, чтобы не выдать досаду. Я уж и сам успел догадаться. Эх, Лани… как жаль.
— Допустим, Ваэль сознался, — заговорил Даллах. — Что дальше?
— Сменить носителя ипостаси, — отрезала Ширин. — Уже за то, что верховный Вечный провоцирует атаки на собственных подданных и рискует безопасностью вверенных ему территорий. И за то, что покусился на свободу и разум равных себе. За то, что знал и позволил эксперименты над разумными, которые были запрещены общим советом Вечных еще тысячелетия назад.
— Сменить носителя, — подал голос Реваль. — Никто из нас не сможет больше ему доверять. Мы все время будем помнить о его предательстве. Никто ему не подчинится, а значит, конец нашему и без того хрупкому равновесию.
— Не знаю, — помолчав, сказал Гевор. — Мне его жаль. Заигрался, дурак. Может, выслушаем его сначала?
Все посмотрели на меня.
— Выслушаем, — сказал я без энтузиазма. — Решение принять всегда успеем.
Даллах кивнул.
— Любопытно послушать, что он скажет, — согласился он.
Мы договорились появиться в Эксере одновременно, ровно в три часа дня. Я собирался заскочить к Алексу, ввести его в курс дела и обсудить возможные осложнения, если вдруг Ваэль решит натравить на нас охрану или, приняв вечный облик, подавить нас своей волей. Уже уходя, я вспомнил о Джане.
— Кстати, кто из вас выбрал мне эту рыжую телохранительницу? — спросил я, всем видом демонстрируя им свое недовольство.
— Я, — отозвался Реваль. — А в чем дело? Ты ее в чем-то подозреваешь?
— В похищении ключа. Да-да, ее, — повторил я, видя, как изумленно поднялись его брови. — Почему именно она и откуда она взялась?
— В моей охране она лет пять, не меньше. Я их всех напрямую спросил, кто бы согласился, рассказав о тебе чуть подробнее. Она вызвалась сама.
Я благодарно кивнул. Понятнее, увы, не стало.
Глава 25. Заложница
Утром в дверном проеме вновь появился Румянцев.
— Ну как успехи? — осведомилась Юлька, глядя, как он забирает вчерашнюю грязную посуду и оставляет ей новые блюда. Она спрятала вилку, а он этого не заметил. Отлично.
— Ждешь, что кто-нибудь придет тебя спасать? — усмехнулся он, задержав взгляд на ее распущенных после сна волосах. — Зря. Им пока не до тебя. Змей наш занят отвоевыванием Либрума, там наши засели, их так просто не выкурить. Мы там им сюрпризов наставили, ему надолго хватит… развлечений. Ворон прыгнул во взорванный шеадр, пока неясно, выжил ли вообще. Но судя по тому, что Грань не разорвалась — ничего катастрофичного. Шеадр оцеплен и Пауки-мастера шеадров там суетятся, видимо, все обошлось. Но ему сейчас точно не до тебя. Придется подождать.