Отрок (XXI-XII)

Красницкий Евгений Сергеевич

–  Ну и чего, спрашивается, всполошились?
– Сердито пробурчала Настена.
– Я же сразу сказала: нет в нем тьмы. Не могло ничего на него перекинуться, заклятье-то на Татьяну было.

Стало понятно, отчего Настена выглядит такой сердитой - старые счеты с попами. Отец Михаил, видимо вообразил, что нечистый дух мог переселиться из куклы в Мишку.

"Опять, блин, спасает не тонущего. Прямо, как в старом анекдоте: "Дурак, живу я здесь!".

–  А теперь, ступайте-ка все отсюда, - скомандовала Настена - с душой у парня все в порядке, а

я телом займусь - вон, зеленый весь, как лягушка, руками еле шевелит. Ступайте!

Все потянулись в двери, отец Михаил попробовал, было, поупираться, но Алена, похоже, даже не заметила его усилий. Все, наконец, вышли, только Юлька осталась стоять у стены с выражением на лице, более подходящим гладиатору, вышедшему на арену, чтобы победить или умереть.

–  Ну чего набычилась?
– Обратилась Настена к дочери.
– Не гоню же, наоборот: ты лечить и будешь. Видишь: дружок твой силы все растратил, пустой почти.

–  Так уж и мой…

–  Ну, не мой же?
– Настена повернулась к Мишке.
– Ты что натворил, дурень? Не мог мне сказать? Устроил тут тарарам.

–  Не должно было быть тарарама, тетя Настена, куклу-то я сам сделал, только иглу у волхва взял, да и без иглы бы мог. Помнишь, ты объясняла, что наговор сам по себе ничего не лечит, надо, чтобы больной в него верил. Значит, и кукла, сама по себе, просто куча тряпок, но тетка Татьяна в нее верила, вот и подействовало.

–  Умница ты, Михайла, молодец, верно догадался… А, все равно, дурак!

–  Как это?

–  Так это! Ты каким местом меня тогда слушал? Я с чего тогда начинала? Не с того, что больной верить должен, а с того, что лекарь должен верить и себя в нужное состояние привести.

–  Я не верил, я знал.

–  А разница-то? Знание это, просто, самая сильная вера, вот и все. Ты знал и тебе ничего с собой делать не надо было, Татьяна верила (не столько тебе, кстати, сколько кукле), потому у тебя все и вышло.

–  А что же тогда со мной случилось?

–  Вот! Об этом и речь! Ты что у Татьяны лечил?

–  Я не лечил, я заклятье снимал!

–  Ой, ну что мне с ним делать, Юлька?
– Настена в деланном отчаянии всплеснула руками.
– Такой ум и такому дурню достался!

–  Мама, он не понимает…

–  Да вижу я, что не понимает. Заклятье, заклятье… Да нету никаких заклятий! Дурят вас: одних волхвы, других попы, а вы и уши развесили!

"Мать честная! Атеистка! В двенадцатом веке? Не может быть, потому, что не может быть никогда!".

–  Как это - нет?
– Мишка, все-таки, решил уточнить.
– А Светлые Боги?

–  А Светлые Боги есть. И Христос твой, тоже… Может быть. Как уж они там между собой… не наше дело. Но не дано смертным силой с Богами равняться, и никакие заклятья тут не помогут. Чудеса - не от Богов, чудеса - от Веры. От одной и той же болезни: один амулетами гремит и у костра козлом скачет, другой на капище скотину безответную режет, третий перед иконами лбом в пол бьется. И помогает! Потому, что верят, что поможет. Ты когда-нибудь слышал, чтобы от одной болезни три разных способа лечения было? Совсем разных, друг на друга не похожих?

–  Нет.

–  Правильно,

лечат не амулеты, не жертвенная кровь, не иконы. Лечит Вера - одинаковое лекарство для всех! Сегодня ты сотворил чудо, а родилось оно от Татьяниной веры и твоего знания, как дитя от жены и мужа. Так всегда: излечение от союза двух вер - лекаря и больного.

–  Понимаю, матушка Настена. То есть, нет, не понимаю: что же меня ударило-то?

–  А этого мужикам понять и не дано. Придется тебе мне на слово… Хм, поверить. Как бы тебе попроще… Знаешь, сколько силы надо, чтобы дитя выносить и родить? Нет, знать ты не можешь. Но догадываешься?

–  Догадываюсь, вроде бы.

–  Догадывается он… Да больше ни на что другое столько сил не требуется! Иногда даже жизни лишаются!

–  Ты хочешь сказать, что для восстановления этой способности?…

–  Да! Неважно: хотел ты или не хотел, понимал или не понимал, чувствовал или не чувствовал, но ты Татьяне свою силу отдавал. Ты ВЕРИЛ. Не в заклятье волхва, конечно. Ты в себя верил, в то, что помочь можешь и сам себя этой верой сжигал. Мог сдуру все отдать, сейчас отпевали бы. Нельзя мужикам в эти дела лезть, вы все умом понять норовите, а здесь чувствовать надо! Ладно, хватит болтать. Юля, давай, качай в него силу, хочу посмотреть, как вы это делаете.

–  Подождите! Матушка Настена, я еще спросить хочу. Почему у нас с Юлей не получилось ногу быстро вылечить? Демке-то мы помогли, а со мной не вышло…

–  Юля, объясни ему.

–  Мы Демке вовсе не рану лечили. У него тело устало со смертью бороться, силы кончились, а мы ему сил добавили, и все. А ты полон сил был, в полную бадью сколько воды не лей - все мимо. Понял?

Мишка попытался сформулировать Юлькину мысль боле просто:

–  Тело лечится само, если хватает сил. Мы можем только их добавить, но не лечить. Так?

–  Так.
– Подтвердила Юлька, но было непонятно: то ли Мишка действительно все правильно понял, то ли Юлька его просто успокаивала, как и любого больного.
– Давай руки, где там жилка… Как ты тогда назвал?

–  Пульс. Пульсация, это когда…

–  Не говори ничего, я пойму…

Слияние. Ясность, бодрость, сила - энергия.

"Юленька, я тебя обидел, прости. Мне и так твой голос слышать радостно, не надо со мной, как с больным…".

Все это не словами - чувствами. В ответ: радость, удивление, кажется испуг, что-то еще, совсем непонятное, но светлое…

Легкость, тепло, сонливость… Откуда-то издалека голос Настены:

–  Вот ты и выросла, доченька, уже больше меня умеешь. А он тебя в беде не бросит, теперь я уверена…

Все. Сон.

* * *

Проснулся Мишка, когда уже начало вечереть. Самочувствие было прекрасным, спросонья даже забыл о раненой ноге, но та о себе тут же напомнила, когда Мишка вознамерился вскочить с постели. Оделся и задумался. К Нинее, конечно же, ехать уже поздно, придется завтра с утра. Хотя, с утра не выйдет, утром Лавр заберет Роську смотреть холопские семьи. Может, самому с ним поехать? Пока же надо навестить раненых ребят, тем более, что вчера не получилось.