Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
"А ларчик просто открывался… Ну да, холопы старостихи Беляны осенью Нинее дрова заготавливали, теперь, вот, знамена соорудили. Похоже, первая леди Ратного у баронессы Пивенской на подхвате обретается. То-то она не христианским именем зовется, а родовым. О, сколько Вам открытий чудных… сделать еще предстоит, сэр".
– Так, други любезные, разговор у нас будет важный, а потому располагайтесь поудобнее и слушайте, что я вам буду рассказывать.
Десять мужиков свободно, не теснясь расположились за обширным столом в просторной
Дед величественно возвышался во главе стола и, по всей видимости приготовился к произнесению длительного монолога. Мишка за стол не полез - пристроился в уголочке, но старался выглядеть так, словно его присутствие здесь - дело совершенно естественное.
– Настало время, господа начальные люди, сказать вам следующее.
– Голос деда живо напомнил Мишке первую реплику комедии Гоголя "Ревизор": "Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие…" - Покойный Великий князь Киевский Святополк Изяславич, - вещал дед - незадолго до своей кончины, возложил на меня попечение о Погорынской земле. Земля эта должна была с того дня зваться Воеводством Погорынским, а я - Погорынским Воеводой.
Все вы были на Палицком поле и знаете, какая там со мной приключилась беда. Из-за нее я на Погорынское воеводство встать не смог, и говорить об этом тогда смысла не имело. Теперь же, получив от нынешнего князя Туровского Вячеслава Владимировича благословление на командование сотней, счел я правильным принять на себя и воеводские заботы, по повелению покойного князя Святополка Изяславича.
– Выздоровел, значит?
По голосу десятника второго десятка Егора было не понять: то ли он язвит, то ли просто констатирует факт.
– Выздоровел, Егорушка, выздоровел. А если сомневаешься, то у Пимена спроси, он тоже, вроде бы как, сомневался.
Дед воинственно вставил вперед бороду и вперился глазами в Пимена. Тот криво ухмыльнулся и, видимо совершенно непроизвольно, прикоснулся рукой к левому уху, все еще не восстановившему нормальный цвет и форму.
– И грамота, наверно, княжья имеется?
– Егор!!!
– Лука грохнул по столу кулаком.
– Тебе что, гривны княжьей мало? Совсем очумел?
– Ты тут кулаками не стучи!
– Завелся "с полоборота" Егор.
– Я тебе не мальчишка! И кто из нас очумел еще неизвестно. Холопов нахватали так, что запихнуть некуда, щенок его по селу с самострелом носится, четным ратникам грозит, деньгами швыряется, сюда вон тоже приперся…
Егор все повышая и повышая голос начал медленно подниматься из-за стола. Лука, багровея лицом, точно так же начал подниматься ему навстречу. Голос у Егора уже начал срываться на крик:
– За серебро у кого-то из бояр в Турове гривну сотничью купил и думаешь: теперь все можно? Прихлебателям своим - добычу, а нам шиш? А вот мы еще посмотрим…
Лука, перегнувшись через стол, схватил Егора за бороду и дернул к себе. Егор, от неожиданности потеряв равновесие, упал вперед, едва успев упереться в стол локтями. Дальше все завертелось с калейдоскопической быстротой:
Лишь один Пимен остался сидеть и, тем самым, привлек к себе Мишкино внимание. Его спокойствие было совершенно непонятным.
– Пинька, что ж ты?… - Егор уже не говорил а хрипел - железная рука Луки медленно выворачивала ему голову.
– Пинь… ка…
Все еще неподвижно сидевший Пимен, незаметно ни для кого, кроме Мишки опустил руку и потянул из-за голенища засапожник. Мишке скрытность была не нужна, поэтому он действовал быстрее: кинжал мелькнул в воздухе и пригвоздил рукав рубахи Пимена к лавке. Тот мгновенно разжал пальцы и засапожник провалился обратно за голенище. Мишка встретился с ненавидящим взглядом Пимена и неожиданным даже для самого себя голосом, больше похожим на змеиное шипение, выдохнул:
– Только шевельнись, падла, у меня еще два есть.
Получилось, по всей видимости, убедительно: Пимен замер, не пытаясь даже высвободить рукав.
– А-а-ах-х!!!
Непонятно откуда взявшаяся у деда секира, очертила почти идеальный полукруг и с хрустом врезалась в середину столешницы. Все замерли, Было непонятно, что отрубил дед: то ли нос Егору, то ли пальцы Луке. В наступившей мертвой тишине Лука шумно выдохнул и брезгливо отбросил в сторону клок егоровой броды. Старый вояка не промахнулся, лезвие не задело ни Луку ни его противника, если не считать бороды Егора. Однако, топор не бритва - часть волос была перерублена, а часть вмята в древесину и заклинена там, Егор так и остался лежать щекой на столе, раскорячившись руками и ногами как краб.
– Ну что, наигрались, детишки?
– Дед стукая деревяшкой обошел стол и ухватил за ухо Егора. Тот, распяленный между зажатой лезвием секиры бородой и дедовыми пальцами, беспощадно тянущими за ухо, зарычал сквозь стиснутые зубы.
– Наигрался, спрашиваю, или еще желаешь?
– Пинька… сука…
– Еще какая!
– Охотно согласился Корней.
– Истину глаголешь Егорушка. И что же он тебе наобещал?
– Убью… змея… подколодного…
– Ну зачем же, Егорушка?
– Этот "ласковый" тон деда был знаком Мишке, от него так и несло смертью.
– Так уж сразу и убивать? Христос прощать велел. Ну разве что, для науки: зубки там повыбивать, вежливо, ребрышки поломать, ласково. А больше ничего и не надо. Михайла, внучек, чего у него там?
– Дед указал бородой в сторону Пимена.
– Засапожник.
– Ну вот, не топор же. Ты, Пинюшка, сходи в церковь, да свечечку за здравие Михайлы поставь. Мог же паренек и по горлышку тебя чиркнуть.
Рукав у Пимена медленно намокал кровью, мишкин кинжал, все же зацепил руку. Дед отпустил ухо Егора и, сокрушенно вздыхая покачал топорище, вытаскивая лезвие из толстой доски столешницы. Егор облегченно вздохнул, поворачивая голову в естественное положение и тут же испуганно дернулся, теряя равновесие и падая на пол. Обух секиры ударил в стол прямо перед его лицом.