Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
"Ой, мама…".
Мать развернулась к деду и снова, выстрелила словами:
– Оба раза по твоему приказу, Корней Агеич! Ладно там - среди своих, а здесь - на глазах у холопов!
Дед попытался что-то ответить, даже уже открыл рот, но мать, остановив его жестом, повысила голос.
– Ты о чем думаешь, старый? Одна внучка воеводы с драным задом нужники моет, вторую при всех за волосы тягают. Сколько еще холопов придется Бурею отдать, чтобы они разницу между собой и нами усвоили?
– Ты!
–
– Мария - твоя сестра! Что бы ты сделал, если бы кто-то чужой ее обижал? Так не веди себя, как чужой!
Вид у Роськи был несчастней некуда. Похоже, что Анну-старшую он чуть ли не боготворил, и сейчас был готов умереть, лишь бы не слышать обращенных к нему ТАКИХ слов.
– Ты!
– Машка дернулась, как от удара, испугано вытаращилась на мать.
– По-твоему внучка воеводы, дочь павшего воина, может позволить себе визжать, как свинья? Молчи! Сцепи зубы и молчи! Глаза обидчику выцарапывай, руками и ногами бей по чему ни попадя, но молча! Ты - не раба, никто к тебе пальцем прикоснуться не смеет!
И думай! Все время думай и помни: ты постоянно на глазах у людей. Дурой выглядеть не имеешь права, потому, что дурой выглядит не давка Машка, а внучка воеводы, и это - укор для всей семьи. Привез Михайла щенков. Холопка любопытный нос сунет, по носу за это и получит. А воеводская внучка, если ей это нужно, просто спросит: что и зачем. И никто воеводской внучке… - Мать снова слегка повысила голос.
– И никто воеводской внучке не ответит: "не твое дело", тем более, при холопах. Никогда! Понятно?
– Угу… - Прогундосила Машка.
– Понятно.
– А теперь, - мать обвела взглядом всех присутствующих - слушайте приказ воеводы Корнея Агеича!
– Кхе!
Мать и не подумала обернуться на голос деда, лишь повторила с нажимом:
– Приказ воеводы Корнея Агеича! Десятник Младшей стражи Василий!
– Я, госпожа… боярыня Анна Павловна!
– Сестру Анну из сарая освободить. Вежливо! Отвести в дом - на кухню. Листвяне велеть Анну накормить. Но не очень обильно. Еще скажешь Листвяне, что Анну надо после сарая да нужников помыть и одежду выстирать.
– Слушаюсь, матушка боярыня!
Роська сунулся к дверям, но мать остановила его:
– Погоди, не убегай. Еще не все. Ты, Мария…
– Мама…
– Молчи! Слушай приказ! Выпрямись, руки опусти, косу не теребить! Глазами не елозь, смотри прямо… Да не по коровьи! Ладно, это - потом.
Приказ тебе такой. Если уж взялась за щенков - ответ за них теперь на тебе. Чтобы были накормлены, ухожены, здоровы и веселы. Сама за стол не садишься, спать не ложишься, пока щенки не обихожены. Ночью - вставать к ним два раза, я прослежу. Это - первое.
Теперь - второе. Приставлю к тебе двух девок. Ничего сама руками делать ты больше не должна. Запрещаю! Все - через девок. И чтобы: ни крика, ни ругани, ни рукоприкладства! Сумей то, что надо, объяснить спокойно и вежливо. Ослушаешься - буду хлестать
Кроме заботы о щенках, на тебя возлагается забота о холопском жилье. Каждый день будешь обходить все места в усадьбе, где живут холопы. Смотреть: чтобы было прибрано, чтобы не было больных, чтобы были ухожены дети. Примечать: не холодно ли, не сыро ли, нет ли сквозняков, чистый ли воздух.
Замеченный непорядок приказывай устранять самим холопам, если же будет что-то трудное - говори мне. Если с каким-то нужным делом твоим девкам будет не справиться, тебе поможет десятник Василий.
Мать развернулась к Роське.
– Тоже - не сам! Работать - холопским мальчишкам, вразумлять нерадивых - твоему десятку. Взрослых холопов от дел не отвлекать. Если что - к старшине или ко мне. Учитесь повелевать людьми, но, самое главное, повелевать собой. Тебя, Мария, это особо касается. Анне потом тоже девок дам и обязанности подберу. Воевода Корней все сказанное утверждает.
– Кхе! Утверждаю! И смотрите у меня… Не дай Бог… Кхе!
– Ступайте, ребятки… Куда? А старшему поклониться?
Машка и Роська торопливо отмахнули поклон деду и шмыгнули за дверь. Мать обернулась к Мишке.
– Миша, ты для чего щенков привез?
– Мы охрану караванов обучать будем, собака засаду всегда раньше человека почует.
– Понимаю.
– Хочу, чтобы Прошка обучением собак занимался.
– Правильно.
– Одобрила мать.
– Вот ведь дал Бог таланту, они же с покойным Чифом такими приятелями были, чуть ли не из одной миски ели. И с любой другой скотиной у Прохора хорошо выходит. Бабы у колодца треплются, что он звериный язык знает. Ты сколько щенков привез?
– Одиннадцать.
– А про то, что крестникам своим по одному щенку дать собирался, помнишь?
– Помню.
Мать снова развернулась лицом к деду, но голос ее утратил властность и резкость - почтительная невестка обращалась к батюшке свекру.
– Батюшка, сколько Никифор учеников привезет?
– Договаривались на десяток или дюжину.
– Значит, на всех не хватит. А я еще хотела бы Анне с Марией по щеночку.
– Кхе, а им-то кого охранять?
– Самих себя. Девам скоро пятнадцать, парни уже заглядываются. Да и воеводские внучки - всякому лестно, долго ли до беды?
– Да у нас отродясь такого не было! С холопками, разве что…
– Нет, батюшка, теперь жизнь другая пойдет, да и пошла уже давно, только не очень заметно. А теперь виднее станет. Ты же в больших городах бывал и жил подолгу, должен понимать.
– Так то - в городах.
– В Ратном, без малого, тысяча человек теперь.
– Напомнила Анна-старшая.
– Три-четыре урода на тысячу обязательно найдутся.
– Кхе…
Мать обернулась к двери и негромко окликнула:
– Жива!