Отрок
Шрифт:
— Д-а-а, теперь понятно, чего княгиня боится…
Мать вздохнула и грустно улыбаясь оглядела Мишку так, словно перед ней стоял совсем несмышленыш.
— Много ты знаешь о женских страхах… Заметил, какая разница в возрасте у князя и княгини? Вячеслав уже не молод, не старик, конечно, но в годах солидных. И здоровья некрепкого. Сед не по годам, мне боярыня одна сказывала, что выглядит Вячеслав чуть ли не старше брата Мстислава, хотя моложе его почти на десять лет. И дети у него не выживают — только двое последних, а остальные умерли. Не дай Бог… Это же страшно, Мишаня, вдовой с малыми детьми остаться. Уж тогда-то ей и вовсе Туровского стола не видать, и вообще неизвестно, что будет.
— Почему
— Потому, что отец его — Мономах — на Киевский стол сел незаконно. Двенадцать лет назад, когда умер Великий князь Киевский Святополк Изяславич, на Великокняжеский стол должен был сесть по старшинству Давыд Святославич Черниговский. Но в Киеве случилось восстание. Чернь сначала громила дворы евреев-ростовщиков, а потом принялась из бояр, и за купцов. Дядя Никифор тогда только тем и спасся, что успел ладьи от берега отогнать, а все, что на сладах лежало, разграбили.
Тогда- то киевское боярство Владимира Мономаха и призвало. Так что, Черниговские Святославичи только и ждут, чтобы снова за Киевский стол распрю начать. И Полоцкие князья на нашего князя Вячеслава зуб имеют. Когда он еще был Смоленским князем, то вместе с отцом ходил воевать Минск и Друцк. От Минска тогда одно пепелище осталось.
— И Волынь еще…
— Нет, с Волынью раньше сложно было, а потом Мономах туда своего сына Романа посадил, а когда тот умер, другого сына — Андрея. С тех пор на Волынском рубеже спокойно. Вообще Мономах везде своих сыновей рассадил, где мог. Юрий [4] сидит в Суздале, Мстислав княжил в Новгороде, а Сейчас в Белгороде, Ярополк в Переяславле.
4
Тот самый, что получит прозвище «Долгорукий» и будет считаться основателем Москвы.
— Так если Мономах умрет, братья между собой схватиться могут?
— Вряд ли… Слишком опасно вокруг. Черниговские Святославичи могут половцев привести, так уже много раз бывало. Да половцы и сами обрадуются смерти Мономаха — очень уж крепко он их бил, аж за Дон загонял.
— Это — с юга и с востока. А с севера Полоцкие князья…
— Да, так. Ты, сынок, забудь все, что Ольга тебе говорила, на что намекала. В княжеские которы влезть — головы не сносить. Рюриковичи друг друга из-за уделов, как курей режут, а про слуг да ратников и разговору нет. Забудь! Дед своего добился — сотничью гривну получил, и ладно. За тем сюда и ездили. Запомни, сынок: стольный град манит соблазнами, кажется вот-вот и жар-птицу поймаешь, а на самом деле возле княжьего стола — возле смерти. Ты думаешь Никифор не мог бы в первую купеческую сотню выйти? Давно бы мог, но знает, как опасно на виду быть, над толпой возвышаться, вот и держится скромно. Князьям не только войско нужно, но и деньги. Деньги даже важнее. А с кого их взять? Понимаешь?
— Понимаю, мама.
— Нет, не все ты понимаешь! Никифор только живет в Турове. А деньги, товары, люди — все достояние, у него по разным местам распределены: в Киеве, в Чернигове, в Новгороде, даже, в Кракове. Где главная часть, никто, кроме него не знает, но чтобы ни случилось, всего достояния разом он не потеряет никогда! А наше главное богатство — в Ратном, там мы сильны и защищены. На крайний случай, даже и Никифор к нам прибежать может, или семью на время укрыть. Понял?
— Понял, мама. Знаешь, есть такая пословица: "Не складывай все яйца в одну корзину".
— Умница, ты моя… Вот бы отец, покойный, порадовался…
— Погоди, мама! Никифор-то по этой пословице и поступает, а мы? Ты сама только что сказала: у нас все — в Ратном.
— Ну, об этом тебе с дедом
"Вот, значит как! Не зря мать по подружкам давним походила, теперь хоть какая-то ясность намечается. Владимир Мономах при смерти, кто там следующим-то будет? Не помню. Говорила мама: учи историю! Ясно одно: бардак на Руси образуется первостатейный. Князья опять поедут с места на место, кое-кто за оружие возьмется, потом новый Великий князь Киевский начнет драчунов вразумлять, да пересаживать нужных людей в нужные места. Разборок — на несколько лет! Вот почему все зашевелились: Илларион, Феофан, Ольга.
А чего они все от ратнинской сотни ждут? Сотня, да еще не полного состава, что она может сделать против тысячных княжеских ратей? Поголовно полечь в первом же бою? Дед не идиот. Пакостить партизанскими налетами, громить обозы, перехватывать гонцов, что еще? Надо у деда потом выспросить.
Кстати о деде. Мать ведь не зря про деревеньку вспомнила. Пока князья между собой грызться будут, сотня профессионалов в отдаленной местности много чего натворить может! И дед, пожалуй, не преминет воспользоваться ситуацией. Как там у Вильяма нашего Шекспира?
Придумал ловко, нечего сказать:
Сто рыцарей! Сто рыцарей, готовых
Фантазии любые старика
В любое время поддержать оружьем!
В самую точку, товарищ классик! Но и дед-то как в жилу попал! Илларион поперся язычников громить, и Корней Агеич, "поддерживая генеральную линию партии", запросто может пару деревенек на щит взять, да еще и красиво отчитаться перед центром. Поди разбирайся потом: язычники или не язычники там были? Опять же и мужики почувствуют, что с возвращением сотника Корнея и добыча пошла, и победы одерживаются. Выигрыш по всем параметрам: и моральный, и материальный, и идеологический, и… Блин! Можно же не встревать в княжьи разборки, поскольку занят важным государственным делом! А когда все устаканится, дед опять — весь белый и пушистый: не в свои дела не лез, под руководством Святой Матери нашей Православной Церкви, язычество искоренял!
Но вот княгиня Ольга… Чего ей от Нинеи надо? Откуда они вообще друг друга знают? Может быть, Ольга рассчитывает в крайних обстоятельствах на помощь язычников? М-да, сэр, тут Вам с ходу не разобраться, но мать права: около князей — около смерти".
Утром ни о каком продолжении цирковых выступлений, разумеется не могло быть и речи — руководство, в полном составе, дрыхло "после вчерашнего". Деда и хозяина никифоровские работники растащили по постелям далеко заполночь и совершенно никакими, а Немого пришлось оставить там, где он и уснул в обнимку с опрокинутой лавкой. Что уж там ему представлялось в пьяных сновидениях, неизвестно, но отнять у него лавку не удалось, а тащить в постель вместе с мебелью, после недолгих размышлений, не стали.