Отрок

Красницкий Евгений Сергеевич

Рассчитывать на ясность сознания и здравость суждений вчерашних сотрапезников, по вполне понятным причинам, в ближайшее время не приходилось, и заявившийся с утра Своята, уяснив обстановку, лишь печально вздохнул и поплелся куда-то по своим делам. Кузька, оклемавшийся после падения с лошади, настаивал на повторной экскурсии в торговые ряды, поскольку первую пропустил, и Мишка уже было согласился, но тут его тормознули во дворе сыновья Никифора.

— Слушай, Минька! Ну, с оружием ты здорово управляешься, а на кулачках со мной не побоишься?

Петька был почти на год старше, на

голову выше ростом и, чувствовалось, что в уличных драках с городскими пацанами он поднаторел изрядно. Позорище, которое Мишка устроил двоюродным братьям в первый день, видимо, не давало ему покоя, да и прочие мишкины «подвиги», служившие поводом как для постоянных обсуждений в семье, так и, само собой разумеется, родительских попреков, просто требовали каким-то образом удовлетворить уязвленное самолюбие подростка.

— А может, как-нибудь, обойдемся? — Попытался решить дело миром Мишка.

— Испугался?

— Я у тебя в гостях, неприлично с хозяевами драться.

— А мы — шутейно, вон там, за сарайчиком, никто и не увидит.

— Если шутейно, то зачем же прятаться?

— Боишься? Так и говори!

Петька воинственно выпятил грудь и начал медленно надвигаться на Мишку.

"Не отвяжется, придурок, самоутвердиться ему надо, понимаешь. Ну, ладно, сам напросился".

— Хорошо, бей!

— Чего? — Удивленно переспросил Петька.

Начало драки, как водится, требовало определенного ритуала: каких-нибудь вызывающих слов, толчков, сложного набора из жестов и мимики. Некий обязательный комплекс, предшествующий поединку, который человечество, с некоторыми изменениями, передавало из поколения в поколение еще с тех времен, когда "венец творения" был стадным животным и членораздельно разговаривать не умел. Был, разумеется, такой ритуал и у городских мальчишек, просто так перейти в «боевое» состояние Петька не мог. Мишка намерено сбивал его с привычной поведенческой колеи, обрекая на поражение еще до нанесения первого удара.

— Бей, говорю, чего, как баба, языком треплешь?

— Это я — баба? Да сам ты деревенщина лапотная!

Петька, сам того, конечно, не подозревая, держался за ритуал мертвой хваткой.

— Бей, или я ударю! — Упорствовал Мишка.

— Кто? Ты? Мозгляк, да я тебя…

Бум. На ногах Петька устоял, но ориентировку в пространстве на некоторое время утратил.

— Все, или еще хочешь? — Вежливо поинтересовался Мишка.

— Нечестно! — Вдруг заорал Пашка. — Нечестно, ты исподтишка…

— Тебе тоже дать? — Мишка даже не стал разворачиваться в сторону второго двоюродного брата, лишь скосил на него глаза.

Пашка, на всякий случай, отскочил немного назад, но не угомонился:

— Все равно — нечестно!

"Нет, без крепкой трепки не отстанут, дети, блин, что тут поделаешь? Петька, вроде бы, прочухался, ну-с: "Аве Цезарь! Моритури те салютант!".

Мишка повернулся к братьям спиной, и сделал вид, что направляется к воротам. «Апостолы» с криком (а как же без крика?) кинулись на него оба одновременно. Мишка сделал короткий шаг в сторону и Петька сам напоролся солнечным сплетением на выставленный мишкин локоть.

Мишка развернулся к младшему «апостолу»… Пашки — не было. Вернее, он был, но лежал на земле, а верхом на нем сидел непонятно откуда взявшийся Роська и уже нацеливался настучать Пашке по физиономии.

— Роська, назад!

"Да что ж я ему, как Чифу, команду даю?"

— Роська, перестань, мы — шутейно. Я ребятам приемы показывал. Слезай.

— Холоп!!! — Вдруг визгливо заорал Пашка. — На хозяина руку поднял!!! Головой ответишь!!! Семен, Панкрат, кто-нибудь! Вяжите его!!!

"Ох, блин! Роську же в бою взяли, он пожизненный холоп Никифора. За нападение на хозяина или кого-то из его семьи, холопу — смерть! Что ж ты натворил, парень?".

— А ну, заткнись! — Мишка пнул орущего двоюродного брата ногой в бок. — Заткнись, я сказал!

Пашка прекратил блажить, но было уже поздно — во двор выскочило двое мужиков и один из них был старшим никифоровским приказчиком Семеном.

— Стоять! — Мишка постарался придать своему голосу как можно больше властности. — Стоять, никого не трогать!

Не тут- то было! Для Семена он был, всего лишь, мальчишкой. Мало ли, что родственник хозяина: приехал и уехал, а с Пашкой Семену дальше жить.

— Панкрат! — Скомандовал старший приказчик второму мужику. — Вяжи Роську! В погреб его, пока хозяин не решит.

"Ну нет, я вам Роську, так просто, не отдам!".

Мишка свистнул, вызывая из дома Кузьму с Демьяном, и выхватив из ножен кинжал, встал между Роськой и Панкратом.

— Только сунься, козел, кишки выпущу!

Панкрат нерешительно затоптался на месте, вопросительно оглянулся на Семена.

— Михайла, ты того… — Семен явно находился в затруднении. — Ты не у себя дома! Там распоряжайся, а здесь…

— Оглянись! — Мишка подбородком указал Семену за спину.

На крыльце стояли Демка и Кузька, еще не разобравшись в происходящем, оба уже тянули, на всякий случай, из ножен кинжалы.

— Семен, слыхал, как мы намедни троих упокоили? Тебе это надо? Роська за меня вступился, беру его грех на себя, так и доложишь Никифору Палычу, когда проспится. Понял меня?

— Так это… — Семен еще раз оглянулся на стоящих на крыльце близнецов. — А не сбежит?

— Беру все на себя!

— Пашка, паскуда! — Подал неожиданно голос, скорчившийся на земле Петр. — Удавлю, как кутенка! Сам все подстроил, зараза, а теперь воешь! Сенька, пошел вон! Отцу ничего не говорить! Роська ни в чем не виноват.

— Петр Никифорыч, нельзя не сказать, хозяин все равно все узнает.

— Тогда вали все на меня! Я сам все отцу объясню.

"Браво, Петр Никифорыч! Мужиком растешь! А братец-то у тебя и правда… купцом будет хорошим. В ситуации сориентировался мгновенно, правовую базу повел, приказы раздавать начал. И все это — лежа на земле в преддверии мордобития, ни в одном слове не ошибся, подонок. Будет купцом, папе на радость!".

— Ну, как знаешь, Петр Никифорыч. — Семен явно обрадовался, спихнув с себя ответственность. — Только ты уж, с Михайлой…