Отряд-2

Евтушенко Алексей Анатольевич

В чистом небе замаячила, увеличиваясь, черная точка флаера. Машина шла неровно, рывками и нырками, будто за управлением находился малый ребенок или…

Или что?

Рудольф поднялся и выплюнул окурок.

Пьяный пилот?

Вряд ли, здесь не Город…

Тем временем флаер приближался и стало понятно, что он сейчас постарается сесть именно туда, куда и должны садится флаеры – на посадочную площадку. То есть непосредственно на импровизированный плац. «Курсанты» тоже заметили машину и в тревожном безмолвии наблюдали теперь за ее полетом.

Вот теперь я вижу, что они другие, подумал пулеметчик. Мы бы уже десять предположений высказали. А эти молчат.

Флаер приблизился еще, завис в пяти метрах над площадкой,

судорожно дернулся, качнулся и, накренясь, камнем рухнул на землю.

Рудольф почувствовал, как сжались в тугой комок мышцы живота, и нестерпимо засвербело в носу. Последний раз подобные симптомы в своем организме он наблюдал зимой сорок второго года. Как раз перед тем, как их полк перебросили в Сталинград….

Когда он быстрым шагом подошел к машине, пилота уже вытащили из нее и уложили на траву. Он был жив. Почти. Разбитое в кровь лицо, изодранный на груди комбинезон, сквозь который проглядывала перебинтованная грудь с алым пятном проступившей сквозь бинты крови. Правая нога сломана. Сознания, однако, человек не потерял – карие глаза лихорадочно блестели, и в них плескались боль и… страх. Сколько раз пулеметчик второго отделения разведвзвода первого батальона 121-го пехотного полка 48 стрелковой дивизии вермахта Рудольф Майер видел такие глаза – и не сосчитать! Были они голубыми, серыми, карими, синими, зелеными, черными и даже разноцветными. Но всегда – всегда! – одинаковыми. Потому что сквозь глаза эти проглядывала душа человека, только что вышедшего из кровавого и страшного боя.

– Врача, – негромко сказал Майер, присаживаясь рядом с раненым пилотом. – Срочно позовите врача.

Кто-то за его спиной развернулся и с топотом умчался в сторону жилья.

– Спокойно, парень, – обратился Рудольф к раненому. – Все уже позади, и сейчас тебе помогут. Как тебя зовут?

– Ю-юрий. Юрий Павлов.

– Что случилось, Юра? Рассказать можешь?

Кареглазый пилот кивнул.

– Пить, – громко прошептал он. – Пить хочу.

И облизал почерневшие от запекшейся крови губы.

– Сейчас, подожди…

Рудольф расстегнул молнию комбинезона и убедился, что раны в живот у парня отсутствуют. Снял с ремня флягу с водой:

– Держи

Пилот принял флягу левой, дрожащей крупной дрожью рукой, и напился.

– Спасибо, – сказал он заметно окрепшим голосом. – Вы ведь «полигонщики»?

– Да, – сказал Руди, – они самые. А я один из главных. Меня зовут Рудольф Майер. Рассказывай.

– Война в Городе, – выдохнул Юрий Павлов. – Нас…людей… убивают….

И тут молчание за спиной Майера кончилось.

– Что-что?

– Это такая шутка?

– Как – война? Какая война?

– Эй, друг, ты часом водки или еще чего другого не перебрал?

– Смешно…

– И с кем у нас нынче война?

– Где врач?! Парень определенно не в себе!

– Напился, подрался, угнал флаер…

– Бросьте, господа. Пьяные из Города не уходят.

– Тем более – не улетают…

– Бред какой-то…

Некоторое время Руди, успокаивающе положив руку на здоровое плечо раненого, затылком слушал этот ничего не значащий шум. Он понимал, что народу надо слегка спустить пар.

– Тихо! – сказал он в нужное время.

И стало тихо.

Хоть чему-то я их научил, подумал Майер и, обращаясь к Юрию, поощрительно кивнул:

– Не обращай внимания. Рассказывай дальше. Я тебя очень внимательно слушаю.

И Юрий Павлов, торопясь и проглатывая непослушные слова, рассказал.

Глава пятнадцатая

Юрий Павлов со товарищи прибыл в Город позавчера. Обычное и традиционное посещение места средоточия всяческих пороков молодыми людьми, достигшими, наконец, совершеннолетия. Паломничество, дань традиции и вкушение ранее запретного плода одновременно. Прибыли они небольшой и дружной группой (четыре парня плюс четыре девушки),

поселились в одном доме, огляделись и неумело попытались предаться греховным развлечениям. Ничего нового здесь они, разумеется, не изобрели. В первый же вечер отправились по барам и ресторанам, напились, как водится, поссорились…. Точнее, это он, Юра, поссорился со своей подружкой, а заодно и с друзьями, которые попытались их помирить. После чего в гордом одиночестве удалился в ближайший бар, где его и «сняла» взрослая женщина, прекрасно знающая, что именно ей нужно.

– Это меня и спасло, – лихорадочно блестя глазами, рассказывал он. – Мария живет… жила на окраине, в ее доме на первом этаже расположен полицейский участок. Оружия огнестрельного, конечно, у полицейских нет, но очередь из игломета способна если не парализовать, то, хотя бы, изрядно затормозить андроида…

– Андроида? – перебил Майер. – А при чем здесь они?

– При том, – кривя еще по-детски пухлый рот, ответил Юрий, – что именно андроиды напали в Городе на людей.

… Мария вышла утром в магазин, чтобы купить поесть (в квартирке ее, кроме чая, ничего не оказалось), а потом он услышал выстрелы и крики.

– Меня сразу удивило то, что выстрел были не из игломета. У игломета звук такой… приглушенный как бы. А здесь… Я смотрел фильмы про войну. Это было огнестрельное автоматическое оружие. Вскочил с постели, подбежал к окну…

Он подбежал к окну и не поверил собственным глазам.

Полицейский участок атаковали андроиды с автоматическими карабинами в руках. Окна квартиры выходили на небольшую площадь, и Юра отчетливо видел все. Он видел бегущую по другой стороне площади Марию и андроида в черных брюках и белой рубашке официанта, шагнувшего из подъезда ей навстречу и выстрелившего любимой на одну ночь женщине прямо в грудь. Он видел бегущих к дому и стреляющих на ходу еще семерых или восьмерых андроидов. С первого этажа, из окон полицейского участка, по ним вели ответный огонь, но что такое игломет против автоматического карабина? Минут десять, впрочем, полицейские продержались. Их спасало то, что андроиды совершенно не умели стрелять – пули летели куда угодно, но только не в цель (Юра слышал, как со звоном разлетаются стекла окон в доме). А иглы, как уже говорились, могут андроида затормозить. В конце концов, андроид – это во многом биологическое существо. Мозг у него электронный, но тело-то почти человеческое! Да. Десять минут полицейские держались. Но потом на площади появился андроид с плазменной винтовкой и просто затопил огнем весь первый этаж. Юра слышал жуткие крики сгоравших заживо людей, и эти крики, наконец, прорвали пелену оцепенения, в которое он впал с первого взгляда в окно, и заставили действовать.

Инстинкт самосохранения – самый сильный инстинкт и, подчиняясь ему, Юра Павлов быстро оделся и решил пробираться за Город, к посадочным площадкам флаеров (в самом Городе полеты были запрещены лет двадцать назад после того, как допившийся до белой горячки пилот, направил флаер прямо на открытую веранду популярного летнего ресторана). Как уже было сказано, знакомая и уже к тому времени убитая андроидом Мария, жила на самой окраине, вследствие чего путь Юры Павлова за Город был относительно недолгим. Недолгим, но страшным.

– Они убивают всех подряд, – продолжал, торопясь и проглатывая окончания слов, говорить он, глядя на Руди сухими огромными глазами. – Я видел трупы на улицах, я видел бегущих и падающих, слышал стрельбу и крики… Я видел андроидов, которые врывались в дома и тут же начинали стрелять! Они, наверное, сошли с ума. Хотя, как может сойти с ума андроид… Это… это какая-то эпидемия! Ведь нас учили, что робот, андроид, ни при каких обстоятельствах не может причинить вред человеку и…

– Может, – уверенно сказал за спиной Майера кто-то из «курсантов». – Теоретически. Если его перепрограммировать. Это очень трудно, но, повторяю, теоретически возможно.