Отряд-2
Шрифт:
Им повезло.
И даже повезло дважды.
Крыша оказалась плоской, безо всяких надстроек и достаточно широкой и длинной для того, чтобы падающий флаер сумел на ней удержаться и погасить скорость. Опять же у этой самой крыши оказался довольно крепкий парапет, который и остановил окончательно изувеченную машину. И хорошо, что остановил, потому что падать с высоты десяти этажей….
–Нет, – высказался Валерка, выбравшись из флаера и с содроганием заглянув через парапет. – Мы, пехота, должны ходить по земле. А все эти воздушные приключения… все эти парашюты и стрельба снизу по низколетящей цели, которая есть не что иное, как ты сам… Нет, увольте. Кстати, Олежек, я только сейчас
– Парашюты? – искренне удивился пилот. – А зачем они? Двигатель флаера так устроен, что практически не может отказать.
– Ну да, ну да. Эту свою безотказную способность твой двигатель только что блестяще продемонстрировал.
– Так ведь он не рассчитан на то, что в него будут стрелять из автомата! – искренне обиделся пилот за свою машину.
– Вот и плохо, что не рассчитан, – назидательно сказал Валерка и включил рацию на передачу:
– Товарищ лейтенант, это Стихарь. Докладываю. Живы и здоровы. Потеряли флаер. Находимся на крыше десятиэтажного дома в двух кварталах нашего особняка на Зеленой…
Глава семнадцатая
Пару бы пушечек сюда. И даже не очень больших. «Сорокопяток» – «Прощай, Родина» вполне бы хватило. Но – нету. Ничего нету, кроме трех пулеметов и двух плазменных винтовок, одна из которых практически на нуле. Ну и автоматы, конечно, карабины, гранаты… Как же их взять, не положив людей при этом… А с другой стороны – какого черта? Это их мир, и мы не виноваты, что среди них нашлись уроды, натравившие на людей андроидов. И сейчас эти самые уроды засели в нашем симпатичном особнячке. Вот тебе и благополучный мир, светлое, бля, будущее… М-мда, плохо они, видать, в Городах да на Полигонах пар выпускали. Не пар нужно человечеству, выходит, выпускать, а пускать ему время от времени кровь. Чтобы не расслаблялось. Ладно, делать нечего. Наши прикроют огнем из всех стволов, а остальные, необученные, пусть штурмуют. Положат их, конечно, многих. Но лучше пусть их, чем наших. Приказать мы им, правда, не можем – придется кликать добровольцев. Ничего, граждане потомки сейчас злые – насмотрелись. Надо атаковать, пока запал не прошел.
– Может, еще разок им в мегафон покричим? – предложил Дитц, не отнимая от глаз бинокля. – Жалко дураков. Не тех, конечно, а наших «полигонщиков». Полягут ведь.
– Кричали уже, – буркнул Велга и устало опустил свой бинокль. – А полягут… Ничего, им полезно. Не хрен было расслабляться. Допрыгались, мать их.
Они лежали на той самой крыше десятиэтажного дома, куда рухнул подбитый флаер Валерки Стихаря. Обзор с крыши был исключительно хорош, – их бывшее жилье просматривалось отсюда во всех подробностях.
– Что-то ты, Саша, злой какой-то, – хмыкнул Дитц. – Устал, что ли?
– Не без, – вздохнул Велга. – А злой… Надоело, понимаешь. Скажи мне, Хельмут, мы что, нанимались все эти миры спасать?
– А, вот ты о чем, – обер-лейтенант улыбнулся. – Не знаю, как тебе, а мне моя саксонская интуиция подсказывает, что дальше будет еще веселее.
Спасибо, утешил. Хорошо, давай попробуем еще разок. Потом даем им пять минут и атакуем. Ждать дольше нельзя – кураж пропадет, – Велга положил бинокль и взял рацию. – Миша, мы спускаемся, а ты пока попробуй еще разок их убедить.
Собственно, мегафона, как такового, у них не было. Был микрофон, через мощный усилитель подключенный к колонкам. Аппаратуру раздобыли в расположенном поблизости баре, выставили колонки в окно первого этажа дома напротив, и уже десять раз за последние сорок минут, обладающий внушительным баритоном Михаил Малышев, со всей возможной проникновенностью пытался склонить засевших в особняке
Пока, правда, безрезультатно.
Текст сочинили Валерка Стихарь с Карлом Хейницем, и гласил он следующее:
«Господа бунтовщики! Сопротивление бесполезно! Предлагаем сдаться! Вы окружены специальным отрядом быстрого реагирования Вооруженных сил Земли! Ваши приспешники практически на всей планете уже захвачены в плен и дают показания! Мы не обещаем вам свободу, но обещаем жизнь! В случае отказа вы будете уничтожены без всякой пощады. Повторяю. В случае отказа вы будете все уничтожены!»
Внизу Велгу и Дитца встретил Валерка Стихарь.
– Ну что? – спросил Велга.
– Молчат, гады. Но и не стреляют в ответ. Мы в свое время на такие слова отвечали пулей.
– Мы, бывало, тоже, – улыбнулся Дитц.
– Нормальная реакция нормального солдата, – сказал Велга.
– Если только он сыт, при оружии и боеприпасах и не напуган до усрачки, – добавил Валерка. – Правда, бывали мы и напуганы и голодны и практически без патронов. А ведь все равно стреляли!
– Они не солдаты, – слегка пожал плечами Дитц. – Думаю, что сейчас там полный разброд и шатание. Не знают, что делать. Сдаваться страшно, а не сдаваться – еще страшнее.
– Если бы напугались по-настоящему, – упрямо нагнул голову Велга, – давно бы сдались. Откуда мы знаем, они, может, специально время тянут – подкреплений ждут? Информации-то у нас – ноль. Кстати, – обратился он к Стихарю, – связь есть хоть с кем-нибудь?
– Нету, – вздохнул тот. – Завал по всем частотам, как говорил один мой приятель-связист. Его потом под Вязьмой убило…
– Отставить! – одновременно скомандовали Хельмут и Александр.
Все трое негромко рассмеялись.
Нужно было однако принимать какое-то решение, – солнце уже недвусмысленно клонилось к закату, а в голосе Михаила Малышева обозначилась усталая хрипотца.
Девяносто шесть из ста сорока, лично отобранных Дитцем и Велгой добровольцев, начали штурм особняка на Зеленой в 18 часов 30 минут одновременно с двух сторон и с воздуха.
Никого из отряда в штурмующих колоннах не было, – бойцы Второй мировой по приказу своих непосредственных командиров прикрывали огнем атаку товарищей. Впрочем, прикрывали не только они – все остальные тоже не жалели патронов и зарядов плазменных винтовок. И огонь этот выплеснулся из десятков стволов столь неожиданно, плотно и точно, что противник и «мяу» сказать не успел, как атакующие оказались в «мертвой зоне», под стенами особняка и на крыше. Правда, что-то похожее на сопротивление было оказано все-таки со стороны внутреннего двора. Но, вероятно, лишь потому, что подступы к нему перекрывались довольно высоким каменным забором, который с ходу преодолеть не представлялось возможным. Именно там, на внутреннем дворе, штурмующие понесли первые и последние потери (один убитый и трое раненых). Когда же через выбитые окна (стекла в них, на поверку, оказались гораздо менее прочными, чем утверждал Николай) и двери они ворвались внутрь, то дело было практически кончено, – деморализованные яростью штурма защитники сложили оружие. Впрочем, четверых из них в горячке боя успели пристрелить, прежде чем поняли, что те сдаются. Но еще семеро остались живы и даже относительно здоровы (сломанные ребра и выбитые зубы – не в счет). Кроме этого, внутри особняка штурмовые группы разнесли в пыль с десяток андроидов и обнаружили в подвале смонтированную и работающую электронную аппаратуру неизвестного назначения. Аппаратуру хватило ума отключить от питания и больше не трогать, а семеро оставшихся в живых мятежников, сидя у стены в гостиной под прицелом карабинов и автоматов, смиренно ожидали своей участи.