Отряд зародышей
Шрифт:
— Слушай, Цыган, — подал голос Одуванчик, — а ты чего так орал-то? Мы уж думали, медведь тебя чуть ли не пополам разодрал…
— Заорёшь тут, — буркнул Цыган, — а вообще мне один старик в таборе рассказывал, что медведь сильного крика пугается. И в сторону шарахается.
— Конечно, пугается, — согласился Зелёный, — только не тогда, когда у него в шкуре болт арбалетный торчит, и враг под ногами крутится…
— Да я в тот момент и не думал об этом…
— Кстати, Зелёный, это откуда ж обычаи такие, как зверя добытого делить? — вступил в
— Это меня отец научил, — строго ответил Зелёный, — он завсегда так добычу делил. Кто зверя взял, тому и почётный кусок: печень там, или сердце. Охотничьи обычаи, они, брат, веками складывались. И не мне их прерывать…
— Понятно, — кивнул я, взвешивая в руке медвежье сердце, — Ладно, заканчивайте тут, да несите всё в казарму. Зелёный, шкуру-то сумеешь обработать? Мы её на стену повесим. Всё теплее будет…
— Конечно! Не велика наука. Да и не в первый раз уже…
— Хорошо… Хорёк. Возьми с собой Грызуна. Пройдитесь по следам медвежьим да определите, откуда пришёл. Так, на всякий случай. Вдруг пригодится…
Хорёк кивнул и, махнув Грызуну рукой, двинулся по следам в обратном направлении.
Вечером у нас на ужин была свежая медвежатина, тушёная с овощами. На этот раз готовил Зелёный. Сказал, что знает какой-то особенный рецепт приготовления. Мясо и впрямь получилось очень удачным. Сочное, распаренное, в меру приправленное перцем и прочими специями, оно одним своим запахом возбуждало острый аппетит.
— Учись, — сказал Циркач Цыгану, отведав первую порцию приготовленного Зелёным блюда, — вот как готовить надо!
— А я что, плохо готовлю? — не согласился тот.
— Нормально ты готовишь, — отозвался Дворянчик, — только с перцем меры не знаешь!
Я по случаю удачной охоты решил расщедриться и выставил на стол пару кувшинчиков свежего вина, приобретённого мною в посёлке ещё месяц назад.
Полоз, весь день просидевший наблюдателем на вышке, теперь делился впечатлениями от увиденной охоты.
— Вы представляете, — рассказывал он, — стою, смотрю за перевал. Потом оборачиваюсь, а он, медведь то есть, уже к казарме подходит. Вот же ж зараза, думаю! А если он сейчас на запах в дверь полезет? Или из наших кто выйдет, да в морду ему упрётся? Ведь подерёт же на хрен! Ох, и наволновался я тогда!..
— Так слез бы с площадки, да отогнал его по-быстрому, — усмехнулся Дворянчик, — чего ждал то?
Полоз только отмахнулся и, продолжая набивать живот тушёным мясом, продолжал:
— Потом гляжу, он к нашей мусорной куче направился. Интересно, думаю, чего он там унюхал? А медведь аж чуть не с головой туда зарывается! Жрёт чего-то. Да с таким аппетитом, гад, что я аж сам проголодался…
— Ты ешь, ешь, — заботливо отозвался Зелёный, — голодный ты наш…
— Ну, вот, — благодарно кивнув, продолжил Полоз, — Потом гляжу, Цыган выходит. И к сортиру направляется…
Тут неожиданно его речь была прервана громким хохотом присутствующих.
— Вы чего? — удивился Полоз, оглядываясь
— Да так, — сквозь смех ответил Дворянчик, — не обращай внимания…
— Так ты что, Цыган, в сортир так и не сходил, что ли? — сочувственно поинтересовался, Одуванчик, едва переводя дух от смеха.
— Да я не в сортир шёл! — в отчаянии возопил Цыган, — Я дров хотел принести! К поленнице шёл!
— Ну, когда медведя увидал, мог бы заодно и в сортир завернуть, — ухмыльнулся Дворянчик, — чего ж ты сразу в казарму побежал?
Но Цыган в ответ только махнул рукой и обиженно отвернулся к стенке.
— Ладно, не обижайся, — хлопнул его по плечу Хорёк, — ты же знаешь, у нас любят языки почесать. Да не со зла, а так… развлечения ради…
— Пусть об мою задницу языки почешут, — обиженно пробурчал Цыган.
— Да ладно тебе, — дружески толкнул его Циркач, — Вообще-то ты сегодня был молодцом. Прямо в середину груди медведю болт вогнал. И пику хорошо держал. Кто ж знать мог, что он её в сторону собьёт!? А так бы он аккурат на неё напоролся.
— Да!? А чего вы тогда тут начали?..
— Ну, хорош тебе дуться, — вступил в разговор Зелёный, — Я же тебе коготь медвежий подарил. Теперь тебе на охоте железно везти будет!
— Точно? — с сомнением покосился на него Цыган.
— Точно! Это я тебе говорю! Не забывай, я — потомственный охотник. Как сказал, так и будет!
— Кстати, — вспомнил я, — а кто знает, чего там медведь жрал-то? Что его на запах притянуло?
— Я думаю, это остатки той рыбы, что мы выбросили, — ответил Зелёный, — Вот она и начала пованивать. А медведи на рыбу «с душком» ох, какие падкие! Они её даже специально на берегу дней на несколько оставляют, чтоб потом в подходящем виде употребить.
Это Зелёный говорил про ту рыбу, что три дня назад наши бойцы в реке бреднем наловили. Притащили-то много, да рыба оказалась какая-то странная, с привкусом горьковатым. Ну, мы рисковать не стали, весь улов в мусор и выкинули. А медведю, видать, ничего… понравилась. Вот и наелся рыбки…
— Хорёк, — окликнул я своего помощника, — прошли вы по следам медвежьим?
— Прошли, — кивнул он.
— И что скажешь?
— Да тут дело такое, сержант, — тихо произнёс он, подходя ко мне почти вплотную, — в сторонке бы поговорить…
— Да? Хм… Ну, пойдём ко мне, — пригласил я его в свою каморку.
Остальные проводили нас за дверь заинтересованными взглядами.
Места в моём закутке было немного. Четыре шага в ширину, столько же — в длину. Справа от двери, вдоль стены — лежанка с набитым соломой тюфяком, подушкой и шерстяным одеялом. У левой стены, длинный и высокий, мне по пояс, ящик, навроде сундука, для разных хозяйственных нужд. Между ними — небольшой столик под окном-бойницей. В стену, слева от двери, вбито несколько кольев с развешанной на них одеждой. Вот и всё небогатое убранство моей личной комнаты. Да на двери ещё висит распяленная шкура матёрого волка, добытого мной этой осенью в горах.