Отряд "Зеро"
Шрифт:
— Ах, беспокойный ты какой… Потрепало тебя, да ничего, старый доктор тебя подлатает… Спи, голубчик, спи…
Тени густели, пока не слились в непроглядную черноту, поглотившую меня снова.
Темнота исчезла внезапно.
Вспышка.
Яркая ослепительная вспышка выстрела ударила по векам.
Рапистра.
Джунгли. Сочная зелень скользит под ногами, я очень устал. Мне холодно, хочется есть, но еды нет. Я не смог достать плоды случайно найденного дерева гуманги: они росли слишком высоко. Все попытки вскарабкаться по ровному, гладкому стволу потерпели неудачу. Есть что-то другое я опасался. Мать крепко вбила мне в голову, что джунгли Рапистры опасны
Я слышал чужие, незнакомые голоса.
— Да, он выходит из комы…
— Как долго?
— Пока не могу сказать… Третья степень… Но у него наблюдаются странные импульсы мозговой активности.
— Бред?
— Не совсем. Это похоже на вспышки воспоминаний.
— Вы сомневаетесь?
— В его случае — да. Уже несколько раз во время таких вспышек отключались приборы.
— Док, хотите сказать…
— Я ничего не хочу сказать, я говорю как есть, Ингвар.
— Я могу показать его Даггер?
— Можешь. Только осторожно. Очень осторожно.
Дождь. По плечам и рукам застучали первые капли дождя. Кожа впитывала их, и вода струилась по венам. Я поднял голову и почувствовал, как медленно падают на меня тугие струи тропического ливня. Они смывали бегущие по щекам слезы.
Мама…
Темнота.
Голоса.
— Даг, прощупай его. По максимуму. Я хочу знать о нём всё.
— Поняла. Шафран Абрамович?
— Леночка, голубушка, мягко. Очень мягко. Он ещё нестабилен…
— А поле?
— Ноль, голубушка. Пока ноль…
Темнота обрела волю. Она скользнула в мою память, но на её пути вдруг возникло нечто.
Плёнка, тонкая непрозрачная плёнка. Я коснулся её, и плёнка ожила, обволакивая меня и втягивая внутрь. Только я.
Темнота осталась снаружи.
Я стоял на краю огромной воронки. Космический шлюп лежал в конце чёрной борозды. Запах раздавленной сочной зелени витал вокруг.
Я вздохнул и перелез через земляной вал.
До шлюпа не так далеко. И я хотел найти там помощь.
Иди…
Внутренний голос снова звал меня.
И я шёл на зов.
Шлюп вблизи оказался ещё удивительнее. Серебристая гладкая капля с двумя лонжеронами и хвостовым двигателем в широкой части. На корпусе — ни царапинки, словно шлюп только что сошёл с конвейера, а не потерпел крушение. На серебристой поверхности ни намёка на шасси, люк или кабину пилота.
Нежели им управляет робот?
Вот невезуха…
Я коснулся обшивки шлюпа и вдруг понял, что за мной наблюдают. Наблюдают изнутри, из темноты. Наблюдатель не может пройти сюда. Но пытается пролистать мою память, как книгу.
— Нет. Неправда. Это ты сам… — чужой голос попытался меня обмануть.
Ложь. Не верю. Не позволю. Вон из моей памяти! Это мой сон! Мой бред! Моя память! Убирайся!
Я разворачиваюсь к плёнке, стеной отделяющей меня от темноты, и выплёскиваю всю ненависть на неведомого наблюдателя.
ВОН!!!
Внезапный
— А-а!
— Dagger, svarte! Ka i hellvette?! Ты в порядке?
— Почти…
— Что ты сделала?!
— Ничего! И не ори на меня! Чёрт…
Вокруг снова темно. Шлюп остался где-то там. Я обязательно вернусь к нему, но позже.
Сейчас я хочу понять, что говорят голоса.
— Ингвар! Что за выражения!
— Я извиняюсь, док.
— Какая любезность с твоей стороны, голубчик! Ах, сколько приборов погублено…
— Док, что это было?
— Полагаю, та самая вспышка. Десятый уровень, не меньше. Остальное спросите у дамы. Не я ковырялся у него в мозгах.
— Даггер?
— Не знаю, Ингвар. Я только коснулась его памяти, самые верхние слои, а он…
— Что ты успела выяснить?
— Ничего! Он меня выгнал! Это абсолютная защита. Мне не пройти.
— Pule… Извините, док. Идём, Даг.
Откуда-то изнутри приходит удовлетворение. Я смог. Справился. Можно отдохнуть. Темнота сейчас безопасна.
Шлюп ждал меня, но не спешил открывать свою загадку.
Я испробовал все способы, до которых смог додуматься: кричал, стучал по обшивке кулаками и всем, что мог поднять, искал малейшую щель, выступ, любой намёк на то, как попасть внутрь, но тщетно.
Я не мог пройти этот блок.
Пока не мог.
Зато медленно, но верно приходил в норму. Чувствовал я себя отвратительно: тело абсолютно отказывалось подчиняться, сознание путалось, постоянно опрокидываясь в полусон-полубред, я не мог говорить, шевелиться, даже зрение сфокусировать. В моменты пробуждений надо мной иногда появлялось светлое пятно в тёмном ореоле и раздавались какие-то звуки. Но я не мог понять, что это. Изредка возникали другие пятна и звуки, но все они оставались неопознанными, словно я смотрел на происходящее из-за толстой стеклянной стены. Мне не хотелось, чтобы кто-то проникал за эту стену. Но даже за такой защитой не покидало непонятное беспокойство.
Неизвестно, сколько времени продолжалось это безумие, но в один прекрасный момент пятно обрело чёткость, превращаясь в красное лицо с мясистым носом и старомодными очками, и я услышал воркотливый голос.
— С возвращением, голубчик. Ах, и заставил ты старого доктора поработать. Как себя чувствуешь, дорогой?
Я рассматривал лицо, не зная, что ответить. Просто не понимал, что мне говорят. К тому же язык, как и тело, отказывался повиноваться. Даже перевести взгляд получалось с трудом. А ещё я не помнил — кто я. Зато из глубин памяти вдруг всплыло смешное имя.
Шафран. Шафран Абрамович Розенбаум.
Имя ударилось о стеклянную стену в голове, но не уплыло обратно. Следом за ним всплывали всё новые слова и понятия. Они беспорядочно толпились, и я понял, что очень важно выстроить их в чёткую систему.
Доктор поднёс руки к моему лицу, оттянул пальцами веки, посветил в глаза, исчез из поля зрения, появился снова.
— Ты в больнице, голубчик. Уже неделю. Я — твой лечащий доктор, Шафран Абрамович. Отдыхай, голубчик. Теперь всё пойдёт намного быстрее.