Отряд
Шрифт:
– И чему мы таки улыбаемся? – с деланным еврейским акцентом, но несколько обиженно поинтересовался мой друг.
Я рассказал о своих мыслях, заменив глиссер буруном воды, возникающего у носа быстро идущего корабля, и мы оба расхохотались. Когда успокоились, Арсений продолжил.
– Тимофей, заготовка мяса – дело, конечно, нужное, но я тебе хотел поведать о другом. От своих старых знакомых с того берега мне стало известно следующее, – Тарала сделал паузу, как бы собираясь с мыслями. – Оказывается, что всем жителям-китайцам Зазейского клина ещё месяц назад айгунским амбанем было отдано распоряжение покинуть свои селения и перейти на китайский
Я поставил рюмку на стол и задумался над полученной информацией. Признаться, удивлён я не был, так как в докладах от атаманов станиц, осуществлявших зачистку китайских манз, не упоминалось о женщинах, стариках и детях, только о мужчинах. Но тогда я не обратил на это внимание, а сейчас после слов купца всё становилось ясным.
Мои мысли прервал Арсений:
– Ты бы довёл эту информацию до военного губернатора. Думаю, Константину Николаевичу она пригодится, а то на него всех собак спустили.
– В смысле? – я удивлённо посмотрел на Таралу.
– Как мне сказали, в зарубежной прессе против Его превосходительства целую кампанию организовали из-за того насильственного выдворения китайцев на тот берег, когда их свои же перебили. «Массовым убийцей» Константина Николаевича называют. Говорят, генерал-губернатор Гродеков из-за этих публикаций приказал провести по этому случаю расследование. А всё те два английских журналиста виноваты, приехавшие в город через два дня после тех событий. Как только добраться смогли. И главное, как вовремя.
«Это точно, вовремя. Будто бы знали, что и осада будет, и мы будем вынуждены что-то делать с теми, кого называли в моём времени „пятой колонной“, – раздражённо подумал я. – И официально с ними ничего не сделать было. А самое главное и сообщить некому. Когда семь лет назад наследник был наместником Дальнего Востока, при полицейской школе Чернова в Хабаровске набрали на курсы небольшую группу вольноопределяющихся, которых обучали выявлять шпионов, террористов, контрабандистов, как создавать свою разведсеть на территории других государств. В общем, готовили и разведчиков, и контрразведчиков в одном флаконе. Только этот опыт закончился очередным пшиком. Уехал наследник, а курсантов по окончании курсов распределили в полицию и в отдельный корпус жандармов. И на первом выпуске – всё! Ну, отправил Батаревич по своему ведомству телеграмму по этим журналистам, а я главному и „страшному“ жандарму Дальнего Востока Савельеву. А толку-то?! Как таковой контрразведки в Российской империи, как не было, так и нет».
– Я сообщу Арсений. Большое спасибо за информацию, – поблагодарил я своего друга.
– Константин Николаевич очень хороший администратор. Не хотелось бы, чтобы его сняли. Он за три года очень много сделал для развития Амурской области.
– Не думаю, что это случится. Его превосходительство, пусть и с помощью местного китайского правителя, сделал то, что не удавалось никому из губернаторов за сорок два года с момента подписания Айгуньского договора.
Тарала недоумённо посмотрел на меня.
– Арсений, и что ты таки на меня смотришь? – теперь уже я подпустил еврейский акцент. – Вы шо с мозгами поссорились? А я вам имею кое-что сказать.
– И чито? – усмехнулся купец.
– В Зазейском
Тарала задумался, а потом улыбнулся и произнёс:
– Тимофей, умеешь ты все с ног на голову поставить. С этой точки зрения Его превосходительство награждать надо.
– Думаю, Его императорское величество правильно оценит этот факт. А я спать. На ногах почти двое суток.
В шесть утра подъем, быстро размялся, водные процедуры, бритьё от Севастьяныча и новости от него же. С той стороны каких-либо известий пока не было, поэтому вся информация денщика была про дела в городе, быстро оживавшем после осады. После завтрака в одиночестве, Арсений отсыпался после своей недельной работы в Зазейском клине, отправился в больницу. Решил, что сначала встречусь с Бутягиными и Машенькой и только после этого пойду в резиденцию губернатора, где временно обосновался полковник Волковинский.
Шёл в больницу и думал о том, что ситуация с моей командировкой в Благовещенск к генералу Грибскому складывается не очень удачно для моих замыслов. Планировал во время похода в Китай продвинуть тактику групп спецназа, а вместо этого оказался на должности пограничного комиссара.
«Нет, если быть объективным, то в Таку и Тяньцзине удалось засветиться. Адмирал Алексеев обещал отправить Александру III положительный отзыв по ручным пулемётам, да и выкупил их, – думал я, автоматически выбирая, куда поставить ногу на разбитой телегами дороге местами покрытой коровьими минами-лепёшками. – Здесь также удачно сходил в разведку. Знамена и два орудия приволокли, и вновь пулемёты отметились в захвате импани. Только теперь, где пулемёт и где я?! И что сделать в такой ситуации, пока не придумал. Не легкая доля у рационализаторов, особенно в армии».
Дальше мысли свернули к тому, насколько тяжело спецназ рождался, и после победы Октября. Первыми советскими спецназовцами-диверсантами, если не учитывать некоторые подразделения частей особого назначения – ЧОНа с одна тысяча девятнадцатого по двадцать пятый год, стали бойцы из системы подготовки к партизанской войне. Подготовка к партизанской войне развернулась в Советском Союзе с конца двадцатых годов двадцатого столетия и по линии НКВД, и по линии Разведупра, тогдашней военной разведки Красной армии. На территории Украины, Белоруссии формировались диверсионно-разведывательные группы от двух до двадцати человек, партизанские отряды от двадцати до пятисот человек. Под них создавались базы с продовольствием, оружием. Люди проходили специальную подготовку.
Но в середине тридцатых годов в Советском Союзе изменилась военная доктрина. Возникла новая концепция, которая теперь стала выражаться лозунгом: «Мы будем бить врага на его территории!», и все схроны, базы, конспиративные сети – всё это было ликвидировано. Из библиотек воинских частей была изъята литература по партизанско-диверсионной тематике, так как там всюду фигурировали фамилии Берзина, Якира и других «разоблачённых врагов народа», которые занимались «подготовкой банд и закладкой для них оружия». Тогда же ушло в небытиё словосочетание «советский диверсант». Великая Отечественная война показала ошибочность данного решения. Всё, что было разрушено, пришлось восстанавливать в режиме цейтнота. Сколько народа тогда погибло при массовых забросках во вражеский тыл диверсионных групп – трудно представить. Принцип был: «Кто-то да выживет».