Отшельник
Шрифт:
– Да, тот самый, однако, - усмехнулся Афанасий.
Он снова повернулся ко мне:
– Потом я расскажу тебе в с е. А сейчас, - и он посмотрел на Штерна, - помогите-ка мне.
Мы стали помогать ему, и через несколько минут голый Штерн был туго растянут за руки и за ноги между четырьмя колышками, вбитыми в землю. Он смотрел на нас, стоявших над ним, и в его глазах плескалась смесь страха и ненависти.
– Вот
Я посмотрел на Афанасия, и мне не понравилось то, что я увидел в его взгляде. Потом я взглянул на распятого на земле Штерна:
– Сам виноват.
Повернувшись в Афанасию, я спросил:
– А мне… Мне обязательно присутствовать при вашей «беседе»? Честно говоря, не люблю такие зрелища.
– Я тоже, - сказал Тимур.
– Я тоже не люблю, - медленно произнес Семен, - но у меня свой счет к этому «повелителю чужих жизней». Так что вы погуляйте, может, там и Макара встретите, а когда будет нужно, мы вас позовем.
Афанасий и Семен переглянулись; Афанасий кивнул.
Мы с Тимуром тоже посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, пошли в лес. Была уже ночь, и я светил нам под ноги фонариком, в котором были шесть могучих батареек «дюраселл». Тех самых, которые работают в десять раз дольше.
Не успели мы отойти метров на двести, как с места нашего привала донесся дикий крик, который перешел в истошный визг.
Я подскочил от неожиданности, а Тимур испуганно сказал:
– Ну, дает наш ханты, чтоб его, манси! Я его три года знаю и даже не подозревал…
– Век живи, век учись, - язвительно сказал я, хотя у меня самого по коже мурашки побежали.
Крик повторился, потом перешел в скулеж, и снова настала тишина.
Мы невольно ускорили шаг, но Тимур вдруг остановился:
– Слушай, Майкл, ну что мы убегаем, как гимназистки! По логике вещей он не будет мучить его вечно. Доведет до нужной кондиции - и перестанет. Давай тут присядем, а я костерчик разведу, чтобы повеселее было… А?
– Давай, - вздохнул я и опустился на мягкий мох, прислонившись спиной к дереву.
– Вот и хорошо, - облегченно сказал Тимур и, забрав у меня фонарь, принялся собирать сухие ветки.
Через пять минут мы сидели и щурились на теплый свет костра.
Со стороны
Что им до нашей суеты!
Прошел час, и за это время до нас не донеслось ни звука.
– Слушай, - забеспокоился вдруг Тимур, - а вдруг этот Штерн - супермен какой-нибудь: взял да и освободился! Замочил Семена с Афанасием и сейчас подбирается к нам. Я засмеялся:
– Что это с тобой? Вроде и «план» не куришь уже месяц, а такой бред несешь? Как это он освободится, посуди сам.
– Ну, не знаю… - Тимур смутился, - «измена» вдруг накатила.
– Не дергайся, - успокоил я его, хотя то, что он сказал, мне самому не понравилось.
А вдруг?
И тут до нас донесся звук, услышав который, я решил, что у меня случился приступ белой горячки. Но, посмотрев на Тимура, я понял, что он услышал то же самое.
– Во, блин!
– сказал он изумленно, - ни хрена себе!
Звук повторился, и мы вскочили на ноги.
В ночной тайге, за десятки километров от людей, под чистым ночным небом пронзительно прозвучал… обыкновенный милицейский свисток. И прозвучал он как раз с той стороны, где остались Семен, Афанасий и плененный нами Штерн.
Мы переглянулись и дернулись было в ту сторону, но Тимур сказал:
– Подожди. Надо костер затушить.
Мы тщательно затоптали огонь, только что ласкавший наши грешные души, и пошли в сторону свистка. Когда впереди показался свет костра, мы замедлили шаг, и я достал ствол. Передернув затвор, я снял «беретту» с предохранителя и на всякий случай направил ее прямо перед собой.
– Прикрывай меня, - прошептал я Тимуру, и он, держа в руке «макарова», отстал на несколько шагов.
Но наше беспокойство оказалось излишним.
Штерн по-прежнему лежал на земле, растянутый между колышками, а Семен с Афанасием сидели у огня с кружками в руках и вполголоса переговаривались о чем-то.
Мы вышли к костру, и я, избегая смотреть на Штерна, громко спросил:
– Кто свистел?
– Я, - ответил Семен.
– «А старушка где?»