Отшельник
Шрифт:
На следующее утро Шамиль проснулся рано. За окном алел рассвет. Было тихо. На душе покойно и светло. Он встал, подошел к окну. За большой поляной стеной стояла зубчатая гряда стройных сосен. Левее виднелись поросшие лесом холмы с белыми проплешинами. Прижавшись лбом к заледеневшему стеклу, он долго смотрел в окно. Изнутри лёгкой волной поднималась радость. – Он жив, он будет жить! Какое это счастье любоваться зимним paсвeтом, видеть, слышать, ощущать весь этот прекрасный мир!
А старик уже не увидит всего этого. И на похороны его дети и бывшая жена так и не приехали. Хоронили соседи,
– Клюёт, клюёт! Что ж не тянете? – не выдержал Шамиль, заметив рассеянность старика. Тот, опомнившись, дёрнул удочку и вытащил огненнопёрого окуня.
Старик был доволен уловом и разговорился с Шамилем о рыбных омутках, о капризах нынешней погоды, а затем пригласил к себе в гости. Шамиль согласился. Времени было хоть отбавляй, а дед ему понравился.
Дом его был просторный, уютный. Сад утопал в зелени заботливо ухоженных деревьев, кустов и грядок.
– Bы что ж, один живёте?
Старик досадливо улыбнулся. – Один… Но дети меня навещают часто, особенно летом. Почти каждое воскресенье. Дочь уже скоро школу окончит, сыну – четырнадцать. И жена с ними иногда приходит.
– Разошлись?
– Так ведь, это как сказать. Молодая она у меня ещё, сорок всего, а мне уж шестьдесят с гаком. Раньше-то я ничего, справный был. А сейчас сдал, годы не те. А она женщина видная. Так что я на нее не в обиде. Да и детям позволяет меня навещать. Пойдём, чайком побалуемся.
Старик накрыл стол на веранде, с которой открывался вид на реку. Солнце уже сошло с зенита, лёгкий ветерок слегка колыхал тюлевые занавески в открытом окошке.
В сенях раздался шум и вошел белобрысый паренек.
– Здорово, батя! – небрежно бросил он и, слегка кивнув головой Шамилю, направился в дом. Вскоре донеслась мощная музыка, от которой старик сморщился как от зубной боли, но ничего не сказал.
Дядя Ваня, – так назвался старик, – прихлебывая, пил чай из блюдечка, забавно придерживая его всеми пятью пальцами снизу. Неожиданно вошла русоволосая девушка.
– Привет! Как жизнь, папа? – спросила она, ероша его волосы.
Видно было, что старик любит свою дочь. Лицо его сразу засияло, заискрилось в улыбке, в глазах появились счастливив огоньки. Девушка подсела к ним, налила себе чаю. Заливисто смеялась, отвечая на многочисленные вопросы отца о школе, о друзьях…
После застолья дочь порхнула в комнату, а дядя Ваня начал убирать со стола. Шамиль помог ему.
Выйдя в сад, старик уселся на скамейку. Ему, видимо, нездоровилось. Шамиль подсел к нему. В это время подошла дочь, наградила отца поцелуем, сказав, что в карты она будет играть с ним в следующее воскресенье, а сейчас спешит.
Через садовую калитку вошла красивая моложавая женщина. Приветливо поздоровавшись с ними, она направилась к девушке, зовущей её в глубину сада.
– Мама! Смотри, какую я морковку нашла! Большая!
Мать с дочерью весело переговаривались, ходили по саду; сын, выключив, наконец, магнитофон, что-то вырезал из сухой веточки, а старик сидел на скамеечке, переводя счастливый взгляд от одного к другому.
Шамиль вдруг почувствовал тебя явно посторонним, ненужным здесь и потихоньку вышел из сада. Ему было обидно за старика, за его одинокую, никому не нужную
А хоронить его они так и не пришли. Соседи в сердцах поминали их – и дом, и сбережения – всё детям завещал. Все им, а они даже ради приличия, не говоря yж о любви или уважении, хотя бы из благодарности…
Шамиль, со свойственной молодым нетерпимостью и прямолинейностью, не мог им простить этого. И сейчас, после всего пережитого, снова и снова перед ним как наяву, появлялся дядя Ваня.
Из леса вышел рослый мужчина на охотничьих лыжах. В руке он держал двухстволку, на поясе у него висел крупный заяц. Он не спеша счистил снег с лыж и аккуратно прислонил их к стене. Клубы холодного воздуха от раскрывшейся двери ринулись к Шамилю, принеся с собой аромат свежей хвои.
– Глянь, какого зайца подстрелил! – с гордостью произнес незнакомец.
– Знатный у нас будет обед. Сам-то как, отошел?
Шамиль молча кивнул в ответ.
– Есть хочешь? Сейчас что-нибудь смастерим. – говорил незнакомец, раздеваясь и вешая одежду. – Жизнь, браток, это прежде всего энергия, энергия и ещё раз энергия. Как говорится, не полопаешь, не потопаешь. С этого и начнём. – Он быстро накрыл на стол. – Ты чего стоишь? Умывался?
– Нет.
– Умывальник за печкой. Да ты не стесняйся, не в пансионе, а в лесу ведь. А здесь всё по-простому. Полотенце висит там же. Тебя как звать?
– Шамиль, Шайдуллин.
– Меня Серго Сабирович. Будем считать, что познакомились,
Завтрак Шамиль съел быстро.
– Спасибо, Если бы не Вы, волки, наверное, мною закусили бы.
– Вполне возможно. Как же ты здесь во время бурана очутился?
– Не дождался автобуса, решил пешком пойти.
– Надоело ждать! А знаешь, сколько людей сгубили и губят нетерпение и поспешность? Многие не могли ждать, и хотели иметь все сейчас же и ни минутой позже, не считаясь с объективной реальностью. Практически все они сгорали, никли, ломались, так и не достигнув своих, вполне реальных вершин. Это одна сторона вопроса. С другой – ты оценил степень риска? Стоит ли он поставленной задачи? Может, это чрезмерно высокая плата! Ведь это просто чудо, что ты остался жив. Ты же мог замерзнуть, погибнуть от волков! И все ради того, чтобы скорее попасть в город! Или у тебя там кто-то умирал, нуждался в твоей помощи?
– Нет, конечно, – покраснев, ответил Шамиль. – Просто я верил в себя, был уверен, что не собьюсь с дороги, дойду.
– Тебя, наверное, уже хватились дома?
– Вряд, ли. Я живу в общежитии, учусь в техникуме на первом курсе. Родителей у меня нет, а ребята привыкли к моим частым отлучкам. Я ездил в деревню к одному человеку. Мы познакомились с ним на рыбалке. Душевный был старик, верил в бога. Он говорил, что бог, компенсируя несовершенство человеческой плоти, наделил его душу фантастическими свойствами витания в заоблачных высотах и бессмертием. В тот день я возвращался с его похорон.