Отшельник

Эф Хамид

Газизов бессильно опустил руки, уставясь невидящими глазами в бокал. Что-то надломилось у него внутри. Крэбс фамильярно потрепал его по плечу. Сеpro брезгливо отдернулся.

– Вce не так уж и страшно, лейтенант. Война всё спишет. Возвращайтесь на родину и ни о чём не думайте. У Вас неплохая школа, при желании будете отменным учёным. Да, вот ещё что. Если кто-нибудь назовёт Вам моё имя, то, пожалуйста, не гоните его в шею. По возможности будьте снисходительны к нему. Прощайте.

Он допил своё пиво, бросил на столик деньги и не спеша направился к выходу. У Газизова от нестерпимого желания

выстрелить ему в спину заныло плечо. – Выстрелить, а там хоть трибунал. Пока он раздумывал, Крэбс оделся и, так и не оглянувшись ни разу, вышел. Серго долго ещё сидел неподвижно. На душе было гадко и тоскливо.

Информация, факты, гипотезы

(Хроника свидетельств о НЛО)

«…В 1952 г. американцами была создана глобальная система оповещения о НЛ0, и основные базы ВВС США получили приказ перехватывать НЛО.

В 1952г. дисковидной формы корабль, диаметром 27 м, совершил аварийную посадку на территории авиабазы Эдвардо, штат Калифорния. По периметру НЛО располагался ряд иллюминаторов, почерневших от воздействия температуры.

В мае 1953г. из района Кингман, штат Аризона, на авиабазу Райтс Паттерсон был доставлен потерпевший аварию дисковидный корабль, имеющий диаметр 10 м. В нем было обнаружено тело пилота ростом один метр двадцать сантиметров, в серебристом комбинезоне».

5

Газизов вернулся в Москву. Дома никого уже не застал. Родители его умерли, отец в сорок третьем, мать – в сорок четвёртом.

На работу по специальности устроиться в Москве не удалось. Кадровики лишь многозначительно переглядывались, увидя пометку о том, что он был в плену. Пришли за ним ночью. Далее – этапом в Нарымский край. Из Томска добирались на барже по Оби, затем – по вертлявому Васюгану.

Плыли долго. По берегу тянулась тайга, чередуясь с заболоченными низинами. Васюганье – край болот и мошкары. Тем не менее, леса здесь хватало, и Газизов до пятьдесят третьего года валил его. Работа была тяжелая. Летом донимал гнус, зимой – сорока-пятидесятиградусные морозы. Кормили, мягко говоря, неважно.

Временами, просыпаясь среди ночи в холодном бараке, Сеpro тщетно силился понять, где он – в Сибири или в плену, у фашистов. От обиды, от жгучей несправедливости наворачивались слёзы, кулаки сжимались в бессильной ярости.

Кто стучится сегодня ко мне? Добро иль зло? Несчастный случай иль удача? Воспрянь, мужайся, товарищ мой, открой им дверь и пусть войдёт новая судьба. Минуты ожидания, оковы неизвестности страшны, и человек молит, торопит время: – «Ну, скорей же! Где же ты, явись, откройся, лик яви свой предо мной!» И вот оно откинет паранджу, и молнии тебя пронзят мгновенно, страшно – радость или боль, страх или восторг! Остановись, мгновенье, задержись. Пусть не перейдёт порог твоего дома рок неудачи или беды! Иль пусть продлится хоть немного восторг чудесного желанья, счастья и радости, мгновенья пусть застынут.

Но время

жалости не знает, оно скупее самой жадной скряги, знай лишь отсчитывает свои мгновения. Постой, ведь это же мои мгновенья, из них жизнь вся соткана! Отдай их мне, я не скупец, но это капли моей жизни, они уносят мою жизнь в безвозвратное прошлое! Дай мне моё, моё мгновенье, мои надежды и мои страдания! Время! Остановись хоть на мгновенье, останови ты свой бег, задержись и отдохни немного. Дай мне чуть поразмыслить о прожитом, взвесить всё и рассчитать – что я смогу, успею иль не успею сделать. Ведь мне всегда не хватало, не хватает и не будет хватать всего лишь одного мгновенья, мгновенья, которое называется вечностью!

Вернувшись в Москву, он устроился в научно-исследовательский институт, помогли знакомые преподаватели с его кафедры. Работал одержимо, но был угрюм и замкнут, сторонился товарищей. Не искал старых друзей, не заводил новых. По ночам ему часто снились то Нора, то Крэбс. Серго был раздражителен и резок с людьми. Товарищи по работе старались не обращать на это внимания, считая это последствием войны, плена. К тому же у него забарахлило сердце.

По вечерам, сидя в пустой квартире, он иногда часами сидел, уставясь в окно, пытаясь вспомнить мельчайшие подробности появления сияющего шара. Что же это было? Почему он так нелепо вел себя, как растерявшийся мальчишка, забывший обо всем при виде девушки? Увидеть такое феноменальное явление и практически не обратить на него внимание!

Но укоры совести не помогали. Газизов так и не смог ничего вспомнить. Все было расплывчато, как в тумане. Как обычно говорят в таких случаях – практически нулевая информация.

«Гость» появился вечером, спустя пять лет. Услышав звонок, Газизов торопливо потушил папиросу и открыл окно, разгоняя рукой дым, затем открыл дверь.

Мужчина среднего роста, лет сорока, с чемоданчиком, широко улыбнувшись, спросил: – Газизов, Серго Сабирович?

– Да.

– Извините, пожалуйста, за беспокойство, но у меня к Вам важное дело.

– Проходите. Раздевайтесь.

Пригладив перед зеркалом седеющие волосы, гость представился: – Вернер.

– После минутного молчания добавил: – Собственно говоря, я к Вам от Крэбса.

Газизов от неожиданности вздрогнул, сердце сразу же бешено заколотилось. Все эти годы он надеялся, что этого визита не будет. Сейчас эти иллюзии развеялись.

– Да Bы не волнуйтесь. Мы не желаем Вам плохого, а просто хотели бы продолжить нашу дружбу.

– У меня нет друзей среди фашистов!

– Зачем же так, Серго Сабирович. Давайте вспомним всё по порядку.

Вернер вытащил из чемодана портативный магнитофон, положил на стол и включил воспроизведение. Это был голос Норы, несомненно ее. Серго не мог ошибиться. Слишком яркий и тяжелый след оставила в его душе эта женщина.

– «… Согласно инструкции, я встретилась со связным подпольного комитета военнопленных Серго Газизовым. Он передал мне пакет с информацией о расположении зенитных батарей на полигоне. Во время встречи на небе появился ярко светящийся шарообразный объект, который вскоре приземлился неподалеку от нас. Мы оба подошли к нему. Дальше ничего не помню…».