Отшельник

Херд Мишель

Его руки обхватывают меня, и он прижимает меня к своей груди. Мы обнимаем друг друга дольше всего, и когда он говорит, его голос хриплый от эмоций.

— Я собираюсь стать отцом. —

Он притягивает меня к себе и крепко целует, а затем смотрит в мои глаза, и когда я вижу, что в них блестят непролитые слезы, мое сердце наполняется такой любовью, что может просто разорваться.

— Спасибо, Грейс. — Он закрывает мое лицо руками и нежно целует меня. — Большое спасибо за то, что ты стала матерью моего ребенка. —

Чувствуя

себя совершенно подавленной, я могу только прошептать: — У нас будет ребенок. —

ДОМИНИК

Когда мы возвращаемся домой, мне требуется больше терпения, чем у меня есть, чтобы распаковать все, что мы купили для предстоящей зимы.

Время от времени Грейс останавливается, чтобы с трепетом взглянуть на свой живот.

Я достаю из кармана мобильный телефон, и когда она снова останавливается, положив руку на живот, я делаю снимок, потому что этот момент я никогда не хочу забыть.

Моя жена носит нашего ребенка.

Джебат. Я никогда не видел более прекрасного видения.

Она поднимает взгляд, и на ее лице расплывается потрясающая улыбка. — Я собираюсь стать матерью. —

— Удивительная, — добавляю я, идя к ней.

Мне хочется все время держать ее на руках, и я не могу удержаться, чтобы не прижать ее к своей груди.

Оглядывая окрестности, я начинаю понимать все опасности, связанные с воспитанием ребенка здесь.

— Нам придется переехать, — пробормотал я.

— Что? Нет! —

Глядя на Грейс, я говорю: — Ближайшая больница находится в двух часах езды. Если во время твоей беременности что-то пойдет не так и эти два часа могли бы изменить ситуацию, я никогда себе этого не прощу. — Я качаю головой. — А зимы там суровые. —

— Но это наш дом, — возражает она.

— Нет. Это просто дом, moja laska. Ты — мой дом, а я — твой. — Мои мысли бегут со скоростью километра в минуту, и тут мне в голову приходит идея. — А что ты думаешь о Чили? Если вдруг постучится беда, мы будем недалеко от острова и Сантьяго. —

Пока она раздумывает, я добавляю: — Мы можем остаться на острове, пока наш ребенок не будет готов к школе, и только потом переехать в Чили. —

— Остров очень красивый, — размышляет она.

— Я хочу, чтобы ты была в безопасности, Грейс. Здесь у меня будет нервный срыв. Особенно если нас занесет снегом. —

— Хорошо, — пробормотала она. — Но этот дом останется у нас. —

— Конечно. Мы сможем проводить здесь отпуск, когда ты родишь ребенка. —

Она прижимается щекой к моей груди и смотрит на дом, где мы научились любить друг друга без всяких условий.

Ее голос напряжен, когда она шепчет: — Здесь я

исцелилась и стала счастливой. —

Я целую ее макушку и, проводя рукой по ее спине, говорю: — Гора всегда будет нашим убежищем. —

Мы стоим еще немного, прежде чем я отпускаю Грейс, чтобы отнести остальную часть нашего груза в дом.

— Если мы переезжаем до зимы, значит, мы купили все эти припасы просто так, — говорит она, беря одну из легких сумок.

— Как только мы решим, где поселиться, мы возьмем все это с собой, — говорю я, когда мы снова поднимаемся на холм. — То, что мы переезжаем, не означает, что наш распорядок дня изменится. —

— Раз отшельник, то всегда отшельник, — хихикает она рядом со мной. Мгновение спустя она говорит: — Если мы переедем на остров, мне понадобится больше бикини. —

Моя голова поворачивается в ее сторону. — Нет, не будешь. —

Она смотрит на меня. — У меня есть только одна, и я даже не уверена, что она еще подходит. —

— Ты не наденешь бикини, — ворчу я. — Никогда. —

Ее глаза встречаются с моими, и в следующую секунду по ее лицу расплывается ухмылка. — А что, если я пообещаю надевать бикини только в твоем присутствии? —

Я снова смотрю на дорожку. — Тогда ты можешь носить его каждый день. —

Она ударяется плечом о мою руку и хихикает. — Ты неисправим. —

Мы входим в дом и несем сумки на кухню, где ставим их на стол.

— Может, не будем сообщать Эвинке хорошие новости? Я бы хотела сделать это лично, чтобы мы могли увидеть ее лицо. —

Я киваю. — Конечно. Я не против. —

— Вы хотите сына или дочь? — спрашивает Грейс, когда мы начинаем распаковывать вещи.

Ставя банки с фасолью на полку, я отвечаю: — Пока наш ребенок здоров, мне все равно. Конечно, было бы здорово иметь по одной штуке. —

Она следит за мной, пока я несу большой мешок муки в кладовку, а потом восклицает: — Боже мой, мы будем украшать детскую! —

— Да, — соглашаюсь я, ухмыляясь, когда прохожу мимо нее, чтобы взять пакет с сахаром. — Мы можем украсить стену маленькими пистолетами и гранатами. —

Она разражается смехом. — Голубые для мальчика и пи-пи. —

Я выхожу из кладовки и, увидев хмурое лицо Грейс, спешу к ней.

Положив одну руку ей на плечо, а другую — на живот, я спрашиваю: — Что случилось? Болит? —

Она качает головой, и ее голос напрягается, когда она говорит: — Я ненавижу розовый. Я никогда не думала, что это будет иметь значение до сегодняшнего дня. —

— Это просто цвет, Милачик. —

Она откидывает голову назад, и ее глаза встречаются с моими. — Он заставлял меня носить розовое каждый день. —

Давненько Мэллон не появлялся, и это вызывает у меня адскую волну ярости.

Если бы у меня было одно желание, я бы вернул этого ублюдка к жизни, чтобы помучить его.