Отстойник
Шрифт:
Я заглянул в холодильник. Там была картошка а-ля мистер Микки, кое-как очищенная и непоправимо холодная. Ее было много. Еще там было пиво. Меньше, но тоже было. Я взял баночку, сел на всякий случай на пол под окном и постарался расслабиться. Помнится, с утра я собирался частым бреднем собирать жизненные блага. Пусть девица досталась странная, пусть фон набирает обороты, пусть в подвале завелся шизик-телепат – а я смирно посижу, хлебну «Гиннесса» и вкушу малость блаженного спокойствия.
Дзин-н-н-н-нь!
Да пошли вы, в натуре.
Дз-з-з-зи-и-ин-н-нь!!!!
Головой, что ли? Еще один Рамон?
– Мейсон, открой по-хорошему, а? Так ведь тебя звать?
Можно и так. Но лучше нежным голоском девушки в исчезающе малом бикини, чем хриплым и сиплым басом незнакомого курителя гашиша. Сейчас выйду и убью всех, кто не спрятался. Выдам Билли пушку и двадцать баксов, на которых он уже поставил крест, и пускай считает себя моим секретарем. Будет говорить приятным голосом: «Муж-жик, твою мать, Мейсон типа занят, и все такое!» А Мик в сортире. Нашел время, сволочь.
Я встал. Я поставил банку на стол. Я подобрал со стола револьвер Рамона и пошарил в кармане. Двадцатью долларами и не пахло. Было четыре трофейных полтинника, но не такой уж я и филантроп.
За дверью какие-то ненормальные ругались с Билли. Уфф… Я уж думал, убивать будут. Приоткрыл дверь, высунулся из нее правой стороной. Левую, с револьвером и всаженным в кобуру «вилсоном», оставил пока под ее прикрытием.
Пятеро гнусных молодцов обижали Билли. Словесно. Хотя один нахально осмелился качнуть тележку. Тот, что стоял на крыльце и был на два золотых зуба гнуснее прочих (он, видимо, и наяривал в дверь), что-то держал в руке. Маленькое что-то. При моем появлении он сделал жест пальцами, и нечто преобразовалось в абсолютно однозначный выкидной нож с трехдюймовым лезвием. Ого. Нападение безвременно покрутевших покемонов, не иначе.
– Это в каком смысле? – уточнил я, взирая на ножик. Свой «смэтчет», что ли, из-за спины вытащить, померяться? Эх, жалко, Эл меч уволок!.. И сам ушел в подполье. Ему бы не мешало немножко просветиться насчет тутошних нравов.
– Ты будешь Мейсон? – вопросил золотозубый с мажорной интонацией.
– Если ничего не изменится. – Не люблю, знаете, зарекаться.
– Ты, что ли, этого поца покрываешь? – Зубастик ткнул в Билли. – Ни хрена отстегивать не хочет. Грит, к бухгалтеру идите. К Мейсону, грит.
Билли победно ухмылялся. Где умоляющий вид? Где положенные жертве кровавые сопли? Вот устроился. Знает, что я парень с совестью и свои хот-доги отработаю. Верно рек зубастый – поц и есть.
– А. Так он ошибся. Я и бухгалтер – два разных человека.
Билли малость побледнел – видели бледного негра? То-то, а то все «Большой Рогач, Большой Рогач»…
– Ну и где он?
– Потерпите немного. Он какает.
Золотозубый в некотором замешательстве потер загривок, и я, как намедни Мик с Рамоном, просто не удержался. Вывернулся из-за двери и влепил фронт-киком прямо под грудину собеседнику. Хорошо пошло. Пострадавший отбыл с крыльца, пересек дворик, сложился гармошкой и улегся под почтовый ящик.
Остальные ребята, хотя и воняли поголовно тухлыми помидорами и дихлофосом,
– Ста-аять, – повелел я скорбно. – Этого вашего забрать. Зачем мне тут такой мусор? Вон еще один лежит – тоже забрать, за компанию. Кто еще тронет моего личного поца – сожрет весь его запас приправ. И будет занят тем же, чем наш главбух, три дня беспрерывно, покуда щеки не ввалятся. Вы, между прочим, кто?
– Засранцы они, Джерри, – пояснил Билли.
– Новая банда? Колоритно.
– Мы, твою мать, вайперы! – рявкнул один из засранцев обиженно.
– А куда делись эти, как их – Огненные Твари? – Вроде бы так звали оголтелых ребят, которые бегали тут совсем недавно, нагоняя страх на старушек. Мик даже как-то ходил к ним на слет, что-то объяснял. Вернулся в новом жилете и со связкой цепей… Вот кому может быть ведома судьба тех отроков. Почему-то вызнавать ее расхотелось. От знания – один шаг до пособничества.
– Они – история, мужик!
Вроде белый, а гонит по-черному. Парадокс.
– Короче, вайперы. Минуточку внимания. Вы тут меняетесь по три раза в неделю, а я питаюсь у Билли каждый день. А питаться я люблю в тишине и спокойствии. Потому советую вам присмотреть себе другую кормушку. Усекли?
– Никто не заступает дорогу вайперам!
И ничто так не затыкает глотку разговорчивому юнцу, как простреленная коленка.
Хотя нет. Простреленный череп затыкает даже лучше.
Но тут вступил в беседу собственно Билли, чья светозарная харизма, отточенная на пузырях с горчицей, упорно норовила выплеснуться в какое-нибудь блистательное публичное выступление.
– Эй, амиго! Я, знаешь, почему Мейсона позвал? Потому что он справедливый. Тот, кто бухгалтер, он бы вам уже все поотрывал. А что не отрывается – сломал бы. Вы на них лучше не катите! Верно, Мейсон?
– Угу, – подтвердил я немного прибалдело.
– Так что утаскивайте свои вайперские задницы! – бушевал Билли. – А то пожалеете, что родились! Видите этого малого? Два часа здесь валяется. А все почему? Сосиски мои ему, видите ли, не понравились! Верно, Мейсон?
– Угу.
– Так что топайте! Билли на сторону не платит – зарубите это себе! Двигайте, парни, а то Мейсон разозлится – мало вам не покажется!
– Угу, – согласился я без особой надобности. – И никому не покажется.
Билли поймал намек на лету и принялся стесненно лепить хот-дог. Да так решительно, что вайперы скисли, подобрали своего предводителя, после краткого колебания и латина (вот кому не завидую), и отчалили. Я смотрел им вслед, убирая «вилсон» в кобуру. Билли сварганил чудный образчик западной еды, способный повергнуть в ужас голодающего африканца, подумал и вручил мне. Надо думать, вместо спасибо.
– Не за что, – ответил я. – На вот тебе. Вдруг я тоже отойду по нужде.