Отстойник
Шрифт:
Что самое занятное – не помню, кто такая Джоан.
Билли проводил осыпающегося парнишку сочувственным взором.
– А ты грубый все-таки, – сообщил он мне досадливо.
– А чего он?
– А чего ты?
Вот еще. Будут меня тут всякие поучать. Билли еще не видел по-настоящему грубых. По мне, так всякий, кто обходится без «стингера» – образчик нежности и деликатности.
Прикрыл дверь и пошел обратно на кухню. По пути повстречался с энергично прущим навстречу Барнетом. Похоже, за краткий миг уединения Мик ухитрился довести его до ручки. Да и сейчас тащился следом и бубнил под нос:
– …пончики и злоупотребление
Чарли кипел и разбрызгивал эманации неугасающей ярости.
– Кто там еще? – походя бросил он мне.
Чтоб я знал.
– Ошиблись дверью.
– Мейсон, ты мне учти… Ты за этим вот… глаз да глаз!
Чарли прорвался мимо меня и устремился к двери.
– Даже чайку не попьешь? – вопросил я вдогонку без энтузиазма.
– Некогда… – Скрипнула дверь. – МЕЙСОН!!! ЧТО ЭТО???!!!
– Друг Джоан, – услужливо подсказал Билли.
– Что он здесь делает?
– Эээ. Лежит…
– И долго еще будет?
– Это вы у меня спрашиваете? Я сосиски продаю.
– Да? Ну сделай мне штучку. За счет фирмы. Без горчицы, и побольше огурчиков. Я пока патрульную машину вызову. Он что, хулиганил?
– Ну-у-у, – сомнение в голосе Билли раскатилось гулкими волнами, как фуги Баха. – Думаю, он хотел.
Я, если честно, в этом не уверен. Паренек слишком серьезен с виду, чтобы замышлять праздное хулиганство. Но пусть уж лучше его возьмут под микитки, сделают внушение и сдадут на руки заботливым родителям, нежели мне опять придется посещать занятия по обузданию агрессии. Я на них уже два раза был, и ни разу не понял – зачем. Нету во мне никакой агрессии. Я просто очень непосредственный.
Чарли сердито хлопнул дверью, а я оборотился к Мику. Тот переминался с ноги на ногу и, по-видимому, был преисполнен готовности к активным действиям. Вот и хорошо. Не могу же я все время один отдуваться.
– Значит, так, – сказал я ему, напрягая мышцы живота, дабы подавить любопытство недавно поглощенной сосиски. – Принимай командование. Дверь всем открывать. Вернется Чарли – скажи, что никого нет дома. Подкатят латины – действовать по обстоятельствам, без лишнего членовредительства, но чтоб дорогу сюда запомнили как неприятную.
– Odi profanum vulgus et arceo [1] , – блаженно откликнулся Мик.
Так вот кто попятил из книжного шкафа всего маминого древнеримского пиита. Я-то надеялся, что на самокрутки. Пора мне продавать свою библиотеку, а то совсем пропадет человек. Наденет очки, похудеет на полтораста фунтов и проникнется беспорочной страстью к полотнам неоклассицистов. А его и в нынешнем-то экстравагантном состоянии хрен куда пристроишь.
– Нарисуются вайперы – ознакомь с пассивом. Ружье не трожь! И, кстати, собери стволы, нечего им валяться. Вернется Айрин с машиной – объяви благодарность. Можно взасос, если рискнешь. Если паче чаяния появится делегация с конкурса «Мисс обнаженная Америка» – это ко мне.
1
«Презираю и гоню прочь невежественную толпу» (лат.).
– Ты эту делегацию ждешь со средней школы!
– Должна же она наконец добраться. Что еще?
– Эл?
И точно, Эл. А что, собственно, Эл? Эл при деле, чего и всем желаю.
– Главное, не обижай.
– Вот ты, Мейсон, как загнешь иной раз, – фон озадаченно поскреб в затылке. – А сам куда? На разведку?
– А сам пойду переваривать изобильные события дня. Это ты спишь, как лошадь, на бегу, а я только под утро прикорнул. И сразу ты со своими новостями.
И в самом-то деле, ну какой от меня будет толк, если я начну клевать носом посреди Ада. Или – все-таки циник я! – перед лицом того печального факта, что на Эла и Айрин надлежит надеть смирительные рубашки и сделать каждому по животворной инъекции галоперидола. Они вон какие здоровенные, их и отдохнувши не особо повяжешь. А отнестись к ним снисходительно и позволить идти своей дорогой – так они ж пойдут смущать иные, более податливые умы. А разрушительный эффект идиотской идеи, умело оброненной в массы, заставит Оппенгеймера вертеться в гробу волчком. Не приведи аллах, этот Ад впрямь существует, вместе с рогачами и особенно минералами. Такое движение в обе стороны откроется, что Хранителей не напасешься его регулировать.
– Однажды ты проснешься и обнаружишь, что жизнь осталась в глубоком прошлом, – напророчил фон мне вдогонку. Что бы это значило? Обычно, проснувшись, я обнаруживаю, что жизнь как раз перетекает в фазу настоящего и выглядит при этом непрезентабельно.
Поднялся наверх, дверь в комнату закрывать не стал. Хотя бы вполуха попробую надзирать за ситуацией. На Мика положиться – значит обречь себя на долгие приступы недоброго изумления. Как-то он ухитрился, воспользовавшись моими компьютером и двухсуточным отсутствием, заработать сорок тысяч на фьючерсных сделках с пшеницей, потерять их, вложив в фиктивную партию уругвайского металлолома, и провести в гостиной семинар по личному эстетическому воспитанию для домохозяек. Думаю, мое негодование поймет любой, кто хоть раз обнаруживал в своей обители добрую дюжину рукоплещущих толстух. Хорошо хоть, не подвела моя испытанная антихаризма. Никогда бы не подумал, что существа, на которых не застегнется даже туристическая палатка, способны перемещаться с такой скоростью. А Мик потом очень дулся. Он-де только-только начал подводить этих жертв холецистита к истинному пути – не комплексовать по поводу неограниченности своих телес. Может, я и поспешил с разгоном собрания. Глядишь, он бы им раздал свои стратегические запасы тушенки…
Я добрел до своего дивана, сунул под подушку пистолет и повалился лицом вниз. Спать не спать, а хотя бы расслабиться не помешает. Бывают же сумасшедшие деньки! Сдается мне, Эл вылезет из подвала с такими новостями, что голова опухнет. А если даже и нет, то оные новости не замедлят явиться еще с какой-либо стороны. Помните правило о неприятности, которая, если может случиться, непременно случится? Как раз наш случай. Так что – лежим и медитируем. Я бревно. Я бревно. Я толстое, неотесанное, неошкуренное сосновое…
Дзинннь!
А вот обломитесь. Пост сдал. Я бревно, а вам сейчас Микки выпишет горячих.
– Добрый день! Мистер Мейсон?
– Ихний дворецкий буду. Майкл Текки Ли. Готов к…
– Посылка. Распишетесь?
– Запросто! Как он или как я?
Интересно, от кого это мне посылка. Тьфу. Неинтересно мне. Я бревно. Мне, как бревну, посылки нисколько не любопытны. Если, конечно, из них не выскакивает девица в бикини с бахромой. Нам, бревнам, эта целлюлозная бахрома – близкая родственница.