Отстойник
Шрифт:
Гильза. Двести двадцать третий калибр. До боли знакомая латунь, маркировка на донце «Ремингтон, Коннектикут»… Холодная, запах сгоревшего пороха почти выветрился, но чувствуется пальцами, что лежит она тут никакие не месяцы, а хорошо, если пару дней – не позеленела, не успела даже грязью зарасти.
– Эл, ваши Хранители все, как ты, пользуются нашим оружием?
– Нет, разумеется. Здесь у нас методы другие.
– Тогда у нас тревога.
Судя по тому, как ойкнула Айрин, Эл меня отлично понял и перешел из транспортной формы в боевую за считаное мгновение.
– Мистер Микки, мистер Чарльз, прошу вас внимательно присмотреть за мисс Ким. – Вот опять голос зазвенел, словно через него пустили электрический ток, достаточный для подпитки двух кварталов Манхэттена.
– Ух ты! – завороженно выдохнул
– Ну исчез. – В голосе Мика отчетливо прорезалась уязвленность. – Мало ли. Мейсон, что ты там нашел? Ядерную бомбу? Фантик от жувачки? Журнал с сиськами?
Ну да, его-то меньшим не пронять. Тупая беспечность существенно облегчает восприятие суровой действительности, а случись что – конечно же прикроет Мейсон. Я поволокся по проложенному Барнетом маршруту и повстречался носом с дулом сержантского пистолета уже через двадцать футов.
– И как это понимать?
– Не видно ни черта, – пояснил Чарли, неохотно отведя пушку. – А этот волосатый сказал присмотреть. И тревога у нас… А чего тревога-то?
Гильзу я вручил ему, как самому любознательному, а сам лишний раз обследовал свое ружье. Конечно, туман сильно затрудняет дистанционное обнаружение и полезность дробовика, на короткой дистанции исключительно мощного, возрастает в сравнении с чистым полем, но ох как не хочется сводить-мериться им с неведомым кем-то, вооруженным современным штурмовым оружием… Да еще и умеющим проходить через эти варды, которые хоть кого расплющат. Умом-то понимаю, что местные безо всякого оружия доставят хлопот куда больше, нежели кто-бы-ни-случился с автоматом, но опыт безжалостно подсказывает, что даже если все местные неприятности возьмет на себя Эл, то парень с самой скорострельной артиллерией всегда достается именно Мейсону.
– Ну гильза, – разочарованно протянул Чарли. – Винтовочная вроде. Подумаешь, постреляли… А тревога-то чего? Мы б слышали, если бы это только что.
– Куда Эл ушел? – Не очень хорошая идея, если честно, – тащиться за ним невесть куда, но раз уж пошел адреналин, надо шевелиться, а то и поплохеть может. Хорошо фону – ему все нипочем, подверженность стрессам в комплект его странностей добавить забыли.
– А хрен его знает. – Мик с неодобрением покачал головой и тоже поволок из-под ремня пистолет. – Просто взял и исчез, зараза такая. Это, в конце концов, невежливо. Мейсон, скажи честно, все будет плохо?
– Все уже плохо.
– Нельзя не согласиться, – похлопал себя по брюху фон. – Мне начинает казаться, что стройная идея Эла о безопасной отсидке пошла трещать по швам.
– И мы зазря по болоту дерьмо хлебали? – тоном, донельзя невинным, уточнила Айрин.
– Не знаю, что и зачем ты там хлебала, но раз уж нас не встречают с распростертыми объятиями и, главное, подносом гамбургеров – ничего хорошего я этому заведению не предсказываю.
О да, гостеприимство в списке вещей, которые он ценит, стоит очень высоко. Где-то между кастетом и сериалом «Клиника». Ежели тут даже еще все хорошо, во что мне уже не верится, то он сейчас начнет это исправлять, прививая свои взгляды на обхождение с истомленными путниками.
А я тем временем пошел дальше вверх. По-моему, Цитадель где-то там должна быть, пока под ногами уклон – ни в каком тумане не потеряешься.
– Ты б далеко не отходил, – с тревогой присоветовал Чарли из тумана. – Вытаскивай тебя потом из местной каталажки. Тут у меня нет такого влияния, как там… да и там, боюсь, уже никогда не будет…
Уж это точно. Я бы даже развил тему того, чего и кого там уже никогда не будет… Но как-то неловко развивать подобные пессимистичные мысли, когда они вполне могут оказаться пророческими. Тут ведь куда ни ступи – запросто вылетит какое-нибудь, блин, сокровенное знание, и по голове. Ишь, Атлантида. Вернешься с таким интеллектуальным багажом – мигом по спецслужбам растащат, чтоб не дай бог не источал заразу вредной истины.
Туман как-то сразу ухитрился кончиться, зато началось монументальное каменное построение с большим воротным проемом. Или, вернее, проломом. Невзирая на обилие в воздухе незнакомых запахов, один я узнал сразу и огорчился еще пуще прежнего. Ничего приятного в осознании, что вот тут совсем недавно шарахнули из противотанкового гранатомета, быть не может. А под ногами у нас шуршит
Выстрел из РПГ пришелся в обширную плиту из неизвестного мне материала, то ли камня, то ли синтетика какого-то, то ли той смолы, которой запечатывают гаракхов. Плита эта приспособлена была между двумя массивными башнями и служила, очевидно, воротами. Граната ее снесла в глубину и там разорвалась, не разнеся, впрочем, плиту в клочья, а всего лишь оставив по ее центру внушительную дыру. Хорошо строили.
Прежде чем вступить в открытый проход, я прислушался – не происходит ли чего там, внутри. Эл, он такой… прочненький. Даже если прочность его неабсолютна, то хрена с два кому-то удастся его упупить беззвучно. Нет, тишина, как на кладбище… и не только тишина. Тянуло из пролома откровенной косной смертью – не тем бодрым и воодушевляющим мановением вечности, приглашающим выйти и станцевать без оглядки, от которого душа на миг замирает, а потом расправляет крылья, чтобы сорваться в последний полет (кто сказал – псих?!), – а тлением, распадом, отсутствием жизни, которое не поправить уже… Только присыпать песочком и забыть. О чем это я опять? И под ногой опять зазвенело. Ого, да тут уже не одна гильза – целая россыпь. Тут вели плотный огонь, очередями, не на поражение одиночной цели – на подавление, прижимая кого-то в глубине постройки, давая секунды другим стрелкам прорваться и занять позиции. Гильзы в большинстве своем те же, двести двадцать третий калибр, которым вооружены все кто угодно, за исключением русских сотоварищи… Пока что ничего не скажешь о тех, кто штурмовал Цитадель, кроме одного: штурм им явно удался. А мне вот трудно себе представить, сколь крутыми нужно быть, чтобы вынести полное заведение Хранителей. Как бы, к примеру, это сделал я? Прежде всего нейтрализовать как можно больше их спецспособностей. О которых мы почти ничего и не знаем, а уж как их можно обезвредить, так и вовсе. Как, к примеру, отучить Эла от этого его мерцания? Или от видения в тумане? Впрочем, тут как раз нет тумана… Ага. Ага. Чего-то такого я и ждал… Пластиковая оболочка из-под газовой гранаты. Надеяться на прямое поражение столь продвинутого противника осколками глуповато – это ж попасть надо, а газ так или иначе достанет, буде распылен… и нападающим от него защититься несложно, если заранее готовиться.
Миновав тем временем входной коридор, я оказался во дворе Цитадели – тут уже и слепому было очевидно, что баталия развернулась будь здоров. Фасад единственного монолитного здания, оказавшегося прямо перед моим носом, был сурово исполосован пулями, и зуб даю, что малокалиберные штурмовые винтовки таких шрамов оставить были не должны. Тут работали калибры посерьезнее… и это огорчило меня уже окончательно. Я еще могу худо-бедно примириться с налетом какой-то ошизевшей местной братии на оплот заколебавших всех праведников. Но если эти ребята пользуются пулеметами пятидесятого калибра вот так, внаглую, с рук, – мне что-то совсем не хочется с ними переведываться.
Эла видно не было, а звать его мне почему-то решительно не восхотелось. Хоть я и нигилист, а орать на кладбище мне как-то неловко. Тоже, наверное, какая-то традиция, корни которой уходят сюда же, в Отстойник… Надо уточнить при случае. Вдруг тут от галдежа восстают мертвые, или, к примеру, живые сбегаются – не знаю, что и хуже. Огляделся и потащился по каменной лесенке наверх, где маячила открытая дверь в глубину здания.
Перед этой самой дверью обнаружилась первая жертва – бугай сходного с Элом облика, только шерсть у него случилась темно-бурая. Хламида на нем была разодрана до пояса, и видно было несколько пулевых ранений, причем некоторые из них выглядели совершенно зажившими, хотя и окруженными слипшимся от свежей крови мехом. Это, значит, в него стреляли, а он заживлял раны… пока было чем. Что ж, запомним: пуля, вошедшая так, что человеку разворотила бы сердце, его не убила, от нее остался только белесый шрам. Массивная туша придавила пустые ножны, меча в поле зрения не видно – кто-то уже приделал ноги. Нет, мне не жалко. Нет, я не собирался. Мне просто казалось на материале Эла, что меч крепко привязан к хозяину и наиболее эффективен именно в его руках. А хлеба порезать с куда большим комфортом можно и ножиком поменьше.