Отступление
Шрифт:
– Иван Федорович - или может быть дружище Ильин? Вы случайно не хотите намекнуть, что Георгий Георгиевич - Кальтербрунер, а наша славная 137-я гвардейская бригада - РСХА? Точнее - Гестапо.
– Нет, дружище Юрий, - небрежно усмехнулся в ответ Ильин, не преминув вернуть укол.
– Хотя ваша находчивость в довесок к хладнокровию вполне соответствуют амплуа Айсмана...
– Увольте!
– поморщившись, Фурманов примирительно поднял вверх открытые ладони.
– Чего, но повязку на глаз я точно не хочу...
– ... А Геверциони...
–
– Он скорее ближе Шелленбергу - принимая в расчет склонность к авантюрам, титаническую работоспособность и аналитический ум...
Затем полковник прервался на полуслове, делая вид, что наступил на горло песне. С явно наигранным, но крайне обаятельным, даже трогательным негодованием, Ильин воззвал к совести Юрия.
– Но, товарищ полковник! Довольно устраивать здесь пропаганду! Какой пример вы подаете младшим товарищам?!
Пилоты наблюдали за разыгравшейся сценой с явным удовольствием - словно за спектаклем. И заметно огорчились, что занавес объявили с такой поспешностью.
– Не расстраивайтесь, - утешил лейтенантов Ильин. И печальным голосом добавил.
– Увы, друзья мои, настоящая комедия нам только предстоит...
Пилоты вновь недоуменно переглянулись, но промолчали. Хотя вопрос уже готов был сорваться с языка. Вновь роль оглашающего выпала Фурманову.
– Что же такого особенного нам предстоит помимо шести тысяч метров под прицелом врага?
– выразительно приподняв бровь, уточнил Юрий.
– Или в программе появилось нечто новое? Какие-то проблемы?
– Не надо бравады, Юрий...
– Ильин примирительно положил полковнику ладонь на плечо.
– Хотя ты прав - у нас действительно есть некоторые сложности.
– Прощу простить, Иван Федорович, - Фурманов слегка передернул плечами - то ли от неловкости, то ли - холода.
– Нервы. После произошедшего несколько расклеился.
– Нормально, - Ильин добродушно усмехнулся, вновь похлопав Юрия по плечу. И добавил, обернувшись к пилотам.
– Видите ли, какая штука получается... У нас нет экипажей для самолетов...
– Что, совсем нет?!
– Соболевской не удалось удержаться. Выкрик сорвался с языка - лишь после девушка, ойкнув, рефлекторно поднесла ладони к лицу.
– Увы, но факты вещь упрямая, - горько усмехнулся Ильин.
– Так что вас троих, за неимением иных кандидатур спрашиваю: сможете поднять машины?
Пилоты переглянулись. Раевский ответил первым после долгих секунд раздумий:
– Я, пожалуй, смогу...
Соболевская без особой уверенности добавила:
– Попробую...
Ильин одобрительно кивнул, заметив:
– Вот и ладно. Только робеть не надо, ребята. Руки опустить - последнее дело. Уверенность в себе порой больше половины необходимого. Да и неплохо помнить: не боги горшки обжигают.
– Только вот к той уверенности неплохо бы ещё практики часов сто...
– задумчиво пробормотал Раевский.
– Ну! Не все сразу!
– усмехнулся Ильин.
– Кроме того, садиться в крайнем случае не обязательно.
– Ну... Попробовать можно...
– пробормотал Фурманов. На изможденном лице отразилась целая гамма противоречий, тягостных раздумий.
– Взлет-посадку я проходил... Конечно, это были реактивные штурмовики... Но, если нужно только взлететь... Уже автоматом отпадает половина проблемы.
На это Ильину оставалось лишь облегченно расхохотаться...
...Перед стартом время текло для каждого по-разному: то тянулось словно ладья по песку волоком, то бежало вперед, обгоняя порывистый ветер. Но так или иначе, близился час Ч.
Соболевская изо всех сил обживалась в кабине. Хотя, едва ли это можно назвать 'обживаться'. Из приборов только аварийный гироскоп, часы да редкая мелочь. Лида очень надеялась, что не откажет противообледенительная система - иначе самолет, через считанные десятки минут обрастет толстым панцирем. А после, окончательно превратившись в ледышку и потеряв летучесть, рухнет вниз...
Учитывая творящийся вокруг аврал, опасения девушки совсем не выглядели надуманными. Шасси, например, с помощью сложных приспособлений внесенных техниками предстояло, за неимением автоматики, втягивать в корпус самостоятельно, ручной тягой. Да, Аристотель довольно смело заявлял про Землю, рычаг и точку опоры. Но, скажем честно, верил ли он, что кто-то сумеет ему дать такой рычаг с точкой? А вот бойцам предстояло не на бумаге, а очень даже на самом реальном деле решать проблему. Хотя техники и заверяли клятвенно, что всё должно быть в порядке, каждый - включая рыцарей разводного ключа и отвертки - ощущали смутную тревогу.
И таких примеров, увы, предостаточно - ведь при мертвой электронике на самолетах даже зажигание пришлось осуществлять вручную, ковыряясь в хитросплетенном нутре. Не менее причудливым рецептом Фурманов предложил решить вопрос коммуникации. Совершенно спокойным, даже академическим тоном полковник произнес: 'Если уж в космосе семафорили, то что мешает и здесь?' И прошло. За неимением лучшего техники скрипнули зубами от абсурдности происходящего, но согласились. Да и недовольство было какое-то вялое, с ленцой - спец словно по инерции ещё пытались применять к делу прошлые критерии. Деваться-то некуда.
А ведь оставался еще вопрос навигации, который никак не поддавался решению - принципиально. Единственный вариант - лететь по звездам и солнцу. От подобного предложения ещё три дня назад военные дружно бы схватились за сердце. Это ли в двадцать первом веке?! Подражать примеру античных шумеров, эллинов и прочих аргонавтов?! На современном аваиборту, который по умолчанию не может летать без сложного оборудования и профессиональной команды. Это похлеще сакраментальной пачки 'Беломора'.