Отступление
Шрифт:
– Значит, воевать как в позапрошлом веке - с винтовкой наперевес?
– прозвучала реплика с задних рядов.
Подобной прозорливости, замешанной на трезвом прагматизме удивляться не стоит. Это привыкшие к комфорту обыватели склонны теряться, сожалея о потерянных благах цивилизации и огульно обвиняя кого попало. А военные в этом плане думают совершенно по-другому. Потому что как раз их, в отличие от мирных граждан, после таких неприятных сюрпризов обычно начинают убивать. И уже одно это сильно способствует умению отделять главное от второстепенного.
Геверциони
Именно потому генерал с самого начала решил не заострять лишнее внимание на принципиально неразрешимых вопросах. Что толку? Геверциони сосредоточился на развитии активных локальных действий. Как верно подмечали предки: глаза боятся, а руки - делают. И теперь последний штрих...
– Не совсем. Как раз этого мы можем избежать, - спокойно ответил генерал. Ответил с уверенностью, достойной закаленного античного трибуна. На мгновение гранитная твердость, достойная скульптуры, объяла черты осунувшегося лица.
Заметив немой вопрос во взгляде офицеров, Георгий едва обозначил кивок - так плавно и небрежно движение. Геверциони уже понял, что смог, сумел. И прозвучавшие следом слова стали тому лишь необязательным подтверждением:
– Но ведь большая часть техники если сама не на ЭВМ, то косвенно связанна с ними. Авиация, корабли, танки, ракеты - все это теперь бесполезно. А что тогда остается?
– Только ручное оружие.
– Товарищи офицеры, не все так драматично. Сейчас мы действительно не представляем сколь-нибудь значимой силы. И, увы, продолжим оставаться таковыми, покуда не вооружимся.
– Следует ли понимать в том ключе, товарищ генерал, что у вас есть предложение?
– поинтересовался Лазарев. Самый прагматичный, наверное, самый опытный и закаленный, он всегда предпочитал абстрактные категории делам насущными: 'Как, чем и против кого воевать'. И сейчас полковник моментально вычленил главное в словах командира.
– Есть. Взгляните на карту...
– вооружившись карандашом, произнес Геверциони. Быстрыми, точными уколами, словно выпады рапиры, продемонстрировал основные цели и маршруты движения.
– Сейчас мы находимся здесь: приблизительно на пятьдесят пять километров к юго-юго востоку от Нефтеюганска. В двадцати километрах на северо-запад - узловая станция Пыть-Ях, в тридцати на север - Усть-Юган. Первая часть плана: выступаем через два часа вдоль реки Пучипигый по направлению к узловой станции. Вперед идет разведка. Цели: исследование местности, текущей геополитической обстановки и ревизия армейских складов. Если все хорошо - связываемся с командованием и следуем приказам.
Мое личное мнение, но считаю, на этот вариант рассчитывать не стоит. Если все плохо - и это гораздо ближе к правде - продолжаем движение параллельно железной дороге по направлению 'Сургут -
– На Норильск маршем? Пешком?! Это же абсурд!
– запас терпения у офицеров, кажется, иссяк. Взорвались, взъярились - как прорвало...
– Смирно!!
– пророкотало в общем гвалте. Приказ наотмашь хлестнул по перегородкам и волной разбежался по металлу корабля. Геверциони стоял, упираясь костяшками пальцев о столешницу. Лицо генерала сделалось необычно жестким, злым - будто выточенный из камня грозный языческий божок. Черты заострились, словно тени в полдень, залегли глубокими шрамам. Живут лишь глаза: острые, беспощадные. Взгляд Георгия словно перст обвинителя скользил по сторонам, лишая дара речи, обрывая на полуслове.
Ошарашенные внезапной переменой, офицеры застыли по местам. Но лишь немногие - выполнив приказ. Все звуки исчезли, обнажив звенящую тишину. Только бушующий снаружи буран вдруг ударял крыльями по обшивке - что мятежной природе до людских игр? И сразу взял в тиски прокравшийся внутрь леденящий холод. Геверциони молчал.
Так продолжалось десяток секунд, пока наконец не выдержал Лазарев. Низкий бас полковника с привычным, даже обыденным раздражением в голосе грянул. Вышло ничуть не хуже, чем у Георгия. Судя по реакции.
– Товарищи офицеры! Приказ командира - 'Сми-ирно'!
Услышали, очнулись. Словно волна прошла рябью по строю. Помещение вновь дрогнуло, наполнилось жизнью. Щелкали о металлический пол подкованные каблуки, скрипели ремни портупей, шаркали рукава и куртки. Как началось, так и смолкло. Но теперь молчание не было гнетущим - к офицерам вернулась привычная волевая твердость. Когда наконец через несколько секунд движение прекратилось, в наступившей тишине раздался спокойный голос Геверциони. Словно и не случилось ничего:
– Так вот. Норильск - это не прихоть и не очередной бред. Это суровая необходимость. В случае, конечно, худшего сценария. Да! Я понимаю, что предстоит почти три тысячи километров по пересеченной местности, вслепую. Не исключено, что мы опоздаем, не дойдем. Но нет альтернативы. Если не так, то только в плен. Или штыки в землю, сами - по домам. Такой вариант устроит?
Геверциони умолк. Вновь тяжелый взгляд пристально ощупал ряды. Офицеры подтянулись, но ни проронили ни слова.
– Лично мне альтернатива радикально не нравится!
– продолжил с легким, намеренным пафосом Георгий.
– Я даже не буду громко распространяться о присяге и о чести советского офицера. Ни к чему. Вспомните другое. Разве ради этого был бой на орбите? Ради этого погиб 'Неподдающийся'?
После очередной паузы генерал, одобрительно кивнув молчащим офицерам, продолжил как само собой разумеющееся:
– Усилия стоят результата. В районе Норильска, в скалах у побережья скрыта база НКГБ. Завод, склады провизии, боеприпасов и сырья. Но самое главное - передовые разработки военной техники, не имеющей в конструкции ни одной микросхемы, ни одного процессора. На случай именно ТАКОЙ войны.