Отступление
Шрифт:
– А-а-а! Черт с вами, - обреченно махнул рукой Лазарев.
– Убедили. Пусть все это и авантюра ужасная. Раз делать больше нечего - будем из танков по звездолетам палить.
– Все ж таки лучше, чем саперными лопатками, - не упустил возможности отпустить шпильку Ильин.
Четверо офицеров вновь обступили стол. Склонившись над картой, они с невероятным упорством, тщательно скрывая в душе надежду, искали выход...
...Геверциони стоял, прислонившись спиной к огрубевшему сосновому стволу, и улыбался. Наконец-то генерал смог по-настоящему успокоиться. Не смотря
– объединить людей. Поверили, пусть не до конца, но поверили. И в тяжелый момент не отчаялись, не разбежались по углам. Если еще вчера офицеры не выходили за рамки привычного видения ситуации, то сегодня их уже не удовлетворяла роль второстепенного плана, нет. Теперь незашоренный, свободный от предрассудков взгляд видел будущее бригады не иначе как героическим - в первом ряду защитников человечества.
На секунду Геверциони даже задумался - не слишком ли обнадежил товарищей? Не станет ли излишняя уверенность причиной беды? Может не стоило так акцентировать внимание на необходимости героизма, на уникальности собственной роли?
Нет! Не слишком, не станет, не было! Георгий решительно встряхнул головой, отгоняя гнетущие мысли. Все седлано правильно. Если у них не получится - кто еще сможет повторить попытку? Нельзя сомневаться, как нельзя и перекладывать ответственность на других. Горшки обжигают не боги. А значит и победу ковать нужно своими руками.
Постояв так еще пару секунд, Геверциони окончательно успокоился. Да еще этот перерыв нужен был, чтобы у товарищей не создалось ненужного впечатления, будто их подслушивали. В определенном роде, подумав так, офицеры бы ошиблись совсем незначительно.
Только Георгий в действительности не собирался подслушивать. Застав начало разговора, генерал невольно приостановился. В конце концов, подобной возможности без цензуры услышать искреннюю позицию подчиненных могло больше не представиться. Да и разговор шел не о бирюльках или оловянных солдатиках. Тут как раз опасность реально рисковать жизнями людей гораздо важнее опасности нарушить принятые в обществе правила хорошего тона. Потому Геверциони без малейших колебаний приник к разговору. Благо, задерганные обстоятельствами офицеры забыли выставить при входе караул. Или же попросту не захотели.
Теперь, осмыслив услышанное и выждав несколько минут, Георгий решительно откинул полог. Не ожидавшие подобной бесцеремонности, офицеры раздраженно сощурились на яркий свет. Лазарев и Чемезов успели даже открыть рты и набрать воздуха в грудь, изготовившись к разносу. Но когда нарушитель спокойствия шагнул внутрь, отпустив полу, весь азарт мгновенно испарился. На несколько секунд наступила немая сцена. Расширившимися глазами офицеры неверяще смотрели на живого и почти здорового генерала.
– Добрый день, товарищи, - дружелюбно улыбнулся Геверциони, слегка наклонив голову в намеке на аристократическое приветсвие.
– Надеюсь, наши дела лучше, чем у приснопамятной маркизы?
– Георгий Георгиевич, - удивленно пробормотал Лазарев, первым среди остальных обретший голос.
– Как вы здесь...? Почему?
– Ну, Алексей Тихонович, меня еще рано списывать со счетов, - довольно расхохотался генерал.
– Жив курилка, так что не надейтесь пока на роль фельдмаршала нашей маленькой победоносной армии. Но, если хотите, могу
Нет, положительно, это было бы великолепно.
– Вам бы только шутки шутить...
– обиделся полковник. Впрочем, обида была наигранной.
– Мы здесь думаем, как дальше жить, а вы там умирать вздумали! Советские офицеры так не поступают.
– Виноват, товарищ полковник!
– Геверциони вытянулся по стойке смирно, опустив руки по швам.
– Больше не повториться!
– Сумасшедший дом...
– покачал головой Ильин.
– И как вы с этим клоуном смогли столько лет вместе работать, ума не приложу...
– А нам нравится, - спокойно ответил Фурманов. Чемезов лишь согласно кивнул, скрестив руки на груди.
– Очаровательно, товарищи, - Геверциони меж тем прекратил дурачится.
– Рад, что даже в мое отсутствие вы не только не потеряли взаимосвязи, но и смогли укрепить боевую дружбу между нашими славными родами войск.
Какие планы? Ну же смелей. Представьте на секунду, что бравый генерал пал к ногам белоснежного скакуна на поле боя, сраженный пушечным ядром. Ведь что-то делать все-таки пришлось бы. Надеюсь, не сдаваться?
– Хорошо, кивнул Ильин.
– Тогда милости просим окинуть просветленным взором сложившуюся диспозицию...
Геверциони подошел к столу. Увиденное не то, чтобы радовало, но в любом случае впечатляло. Недавно еще почти не знавшие остроты отточенного карандаша, листы теперь заметно истрепались, запестрели многочисленными пометками.
– Я так понимаю, за все подробности можно благодарить лейтенанта Куревича?
– Да, - согласился Фурманов.
– Он очень помог. В конце концов, одно дело знать карты сидя в штабе, и совсем другое - обойти на месте каждый овраг, каждую рощу. Так что, если и вправду имеем дело с агрессором, то имеем серьезное преимущество.
– А привычный враг уж и вовсе завязнет на подступах, - грустно усмехнувшись, добавил Чемезов.
– Не верите до сих пор?
– поинтересовался Геверциони. Правая бровь иронично изогнулась, приподнялась, а левая наоборот - низко опустилась.
– Что ж, в определенном смысле правильно делаете - фактов у нас до сих пор нет... Хорошо, так что предлагает генштаб?
– Предлагаем, раз уж нас все равно засекли, не цепляться за эффект внезапности. Днем можно отдыхать, а двигаться ночью. Проводя марши под покровом темноты или во время плотной облачности, пройти к аэропорту близь Сургута.
– По-наглому, на самолетах?
– восхитился Геверциони - Согласен! Только не получится. Уж если разбомбили какие-то склады, так неужели до ближайшего аэропорта руки не дойдут?
– Это как сказать...
– загадочно ответил Фурманов. В глубине обычно холодных глаз плясали озорные огоньки.
– Как прикажешь тебя понимать?
– уточнил Геверциони.
– Починить?... Починить невозможно, спрятать - тем более. Надеюсь, мы не собираемся грабить музей истории авиации? Я как-то с детства к фанере без доверия отношусь... Здесь ведь не Париж, право слово.