Отступник
Шрифт:
— Я почему-то не сомневался, что дело было именно в его профессиональной страсти и сострадании. В обычной жизни Серега бывает невыносим, особенно для женщин… — улыбнулся Валяй. — Его въедливость и максимализм способны оттолкнуть даже очень терпеливых, особенно при первой встрече…
— Вы не очень добры к Сереже, — нахмурилась Лида. — Чего ради вы начинаете так откровенно критиковать его передо мной?
— Быть откровенным — это, несомненно, порок… — проворчал Валяй. Не принимайте меня всерьез, так будет лучше. Считайте, что у Сережи грубый, бестактный брат, одичавший
— Да уж. Однако, если вы хотели уязвить меня, то промазали. Страдает теперь Сережа. А вы, хоть и говорите об этом с тревогой, кажется, довольны… Признайтесь, вы же специально ляпнули о его прежних подругах?… Стоило ли ждать брата два года, чтобы сразу же испортить ему отпуск?
— Простите меня. Вы отчасти правы… Но я очень ждал его. Я хотел, чтобы он приехал. И мне не все равно, кого он с собой привез… Но больше я вам ничего пока объяснить не могу… — Валяй посмотрел Лиде прямо в глаза и сдержанно добавил: — Спокойной ночи…
Отвернувшись от женщины, Валяй направился к лестнице, ведущей в мансарду.
Сережу Лида нашла стоящим у окна. Он смотрел на темную деревенскую улицу, не шевелясь. Его ссутулившиеся плечи и руки, опущенные глубоко в карманы, говорили о том, что он все еще переживает почти невинную оговорку Валяя.
Лида подошла сзади и обняла его за плечи, прижалась к его широкой спине.
— Почему ты так долго? — резко бросил Сергей. — О чем таком ты никак не могла с ним наговориться?
— Он просто извинялся… Сереженька, ты устал, давай ложиться.
— Этот трепач сбил с меня весь сон, — покачал головой Сергей. — Как он смел делать такие намеки?
— Он что, соврал? — уточнила Лида.
— Нет…
— Что ж ты тогда обижаешься? — удивилась она. — Поверь, Сереженька, мне все равно, кого ты сюда привозил…
— Их было две! — отчаянно, будто бросаясь в омут головой, выпалил Сергей. — Пять и три года назад… Валяй принял и ту, и другую в штыки, и они это почувствовали. Та, что была пять лет назад, уехала сразу же, оставив меня здесь… Другая выдержала неделю. Я уж думал, что теперь Валяй оставит свои вечные фокусы… А он снова затеял ту же игру… — начал Сергей, и его голос становился все злее. — Он несомненно хочет, чтобы мы уехали… Зачем тогда звал? Да я ему сейчас морду набью!..
Лида молча потянулась к нему, чтобы поцелуем оборвать его горькие слова. Вздохнув, Сережка подался навстречу, они поцеловались, и он немного успокоенно прошептал:
— Извини, я просто испугался, что могу так нелепо и быстро потерять тебя.
— Такого стреляного воробья, как твоя Лидка, не спугнуть подобной мелочью. Прости своего Валяя, он действительно, странный, но он искренне сокрушается… Вдруг мы нарушили какие-то его планы своим преждевременным приездом?
— Да что ты говоришь? Какие такие особенные планы могут быть у этого пещерного отшельника?! — возмутился Сергей.
— Да мало ли что? Может быть, он обещал что-нибудь сыну?
— Какому сыну? — брови Сережки поползли вверх.
— Как какому? — Лида начала злиться. — Мироше.
— Вот как? Сыну? Подумать только, как быстро растут современные дети! У Валяя еще два года назад не было в помине
— Он сказал, что Мироша — его сын, — Лида уже ничего не понимала.
— Ох! — Сережа опустился на кровать. — Ну и черт с ним! Сын так сын… Когда я в таком состоянии, мне все равно. Утром разберемся.
Он закрыл лицо ладонями, крепко потер лоб и тяжело вздохнул:
— Ну, Валяй, ну артист… Когда он еще был взбалмошным мальчонкой, уже тогда было ясно, что из него вырастет… Вот это самое и выросло. Валяй, он и есть Валяй… Ладно, пойдем умоемся, и спать…
Через четверть часа они уже лежали под огромным тонким одеялом. Сережа сразу же уснул, по-детски уткнувшись носом в уголок подушки. Его высокий, со значительными уже залысинами лоб бороздили морщины, ресницы чуть трепетали, и сам он слегка вздрагивал во сне. Сережа видел сны и помнил их, и это делало его похожим на ребенка. Обычно он любил подолгу беседовать с Вовкой, бесконечно обсуждая с ним его и свою «сонную» жизнь, и глядя на них в те минуты, Лида жалела, что не Сережа отец ее мальчика. Она не могла даже представить себе бывшего мужа весело дурачащимся и несущим чепуху…
Ветер на улице, действительно, утих, и крупные яркие звезды глядели в небольшое окошко их комнаты.
Когда снаружи донеслись громкие звуки, голоса и собачий лай, Лида не придала этому особого значения. Возможно, подгулявшая компания перемещалась по улице, растревоживая притихшую к полуночи деревню… Но вот шум приблизился, и Лида отчетливо услышала обрывки взбудораженных голосов:
— Куда он делся?.. Ну вот скажите, куда он мог деться?
— А искать надо было лучше! Наверное, он подох где-нибудь в канаве.
— Не мог он уйти далеко… Собак спустить надо было…
— Да? Собак? В прошлый раз мы двух лучших псов потеряли… Просто нечего было бегать за тем вторым… Теперь их уже не найдешь!
Прямо мимо калитки по улице пробежали люди, обмениваясь отрывистыми репликами и грязными ругательствами. Лиде стало как-то не по себе. И хотя эти мечущиеся по ночной улице люди не имели к ней никакого отношения, она почему-то встревожилась.
Когда шум отдалился и стих, ее тревога немножко улеглась. В конце концов, мало ли, по какому поводу шумели здешние жители? Было похоже, что это просто охотники обсуждают недавнюю неудачу. Это Лиду не касалось.
Она уже немного задремала, как вдруг ей послышалась какая-то возня уже прямо в доме. За дверью, в кухне, кто-то затопал, приглушенно заговорил и даже пару раз простонал. Несколько раз скрипела лестница под тяжелыми мужскими шагами. Потом кто-то беспокойно заходил по мансарде, и потолок тоже сдержанно поскрипывал и охал.
Лида лежала, не шелохнувшись, и ловила странные звуки. Она слышала чей-то тихий, прерывистый голос, вскрики, стоны, временами переходящие в глухой вой, потом послышался горький детский плач. Затем все попритихло.