Отступник
Шрифт:
– Расскажи мне о том, как ты впервые исцелил кого-то, - пробормотала я, положив голову ему на грудь.
– Мне было лет семь, и я играл в саду, - сказал он.
Я слышала улыбку в его голосе, и это наполнило меня успокаивающим теплом.
– Наш кот поймал птицу. Когда я, наконец, отобрал его у нее, она была мертва. Мне было так грустно, когда я увидел этот комочек перьев в своих ладонях. А потом мои пальцы начало покалывать и стало жарко, и птица зашевелилась. Я был так ошеломлен, что даже выронил ее, но к тому времени все было в порядке. Ее потребовалась еще минута, чтобы
– Ты пытался рассказать своим родителям?
– О да. Я думал, что сотворил волшебство, и был убежден, что получу письмо из Хогвартса в кратчайшие сроки.
– Его грудь затряслась под моей головой, когда он усмехнулся.
– Мои родители думали, что я преувеличиваю. В тот же вечер они перестали читать мне «Гарри Поттера».
Я улыбнулась.
– Так ты получил письмо?
– Нет, но я долго не сдавался. Я был просто одержим совами. В конце концов папа сказал мне, что я должен быть терпеливым. Он напомнил мне, что письма из Хогвартса будут доставлены на мой одиннадцатый день рождения. Ну, к тому времени я уже понял, что на самом деле я не волшебник. Я также понял, что не могу сказать им правду.
Я сжала его руку и вдохнула его запах. Почему-то все больше не выглядело таким мрачным.
Я была измотана, но мы не могли рисковать спать больше двух часов за раз. Я ввела адрес родителей Холли в наш GPS-навигатор. Я знала, что навещать их было бы рискованно, но поскольку их дом был практически на нашем пути, мне показалось, что не помешает убедиться, что с ними все в порядке. Нам потребовалось бы всего чуть больше пятнадцати минут, чтобы добраться до их дома.
Девон сделал глоток воды из бутылки, прежде чем спросить:
– Ты когда-нибудь встречалась с ними?
– С родителями Холли?
– Я спросила
Он кивнул.
– Да, однажды, примерно через шесть месяцев после того, как мы с Холли присоединились к FEA.
– Вы присоединились к FEA в одно и то же время?
– В значительной степени. Холли переехала на пару недель раньше меня. И когда Мейджор наконец позволил ей снова увидеться со своей семьей, я поехала с ней. И летом тоже.
– И это был единственный раз, когда ты их видела?
– Это был единственный раз, когда мы с Холли видели их. Майор не хотел, чтобы она навещала их. Она звонила им и отправляла электронные письма, но Мейджор этого не одобрял.
– Это сложно. Как майор мог ожидать, что она забудет свою семью?
– Вот как работает FEA, - сказала я с горечью.
Некоторое время после этого никто из нас ничего не говорил.
– А как насчет тебя и Алека?
– осторожно спросил Девон.
Мои руки на руле напряглись. Откуда взялся этот вопрос?
– Что ты имеешь в виду?
– Мне жаль, если это щекотливая тема. Я просто не знаю всей истории. Что произошло между вами двумя?
Я подумала о печали на лице Алека после того, как я сказала ему, что понимаю, почему его родители ненавидели его. Но смирение и принятие были еще хуже. Как будто подтвердились его худшие опасения, как будто он подозревал это с самого начала. Как я могла так его назвать? Мой желудок сжался так сильно, что я была уверена, что меня вырвет.
–
Но ложь была такой вопиющей. Это было видно по тому, как дрожал мой голос, по тому, как я даже не могла смотреть на Девона, когда говорила это. Я не думала, что когда-нибудь не будет таких вещей, как мы с Алеком. Моему сердцу было наплевать на предательство. Может быть, через несколько лет мои чувства померкнут, притупятся с годами, останутся лишь далеким воспоминанием. Но это не изменило бы того факта, что Алек был частью меня — хорошей или плохой.
– Он заботился обо мне, когда я присоединилась к FEA. Он слушал мои истории и был рядом, когда я плакала. Он понимал, каково это, когда твои родители отворачиваются от тебя. Он был для меня всем.
Я поняла, как глупо это прозвучало.
– Наверное, я просто привязалась к первому человеку, который проявил ко мне немного доброты
Это было нечто большее, но я не хотела объяснять.
– Полагаю, в этом есть смысл, - сказал Девон.
Но, конечно, он никогда не мог этого понять. У него были родители, Линда и Рональд. У него была семья, которая любила его, несмотря ни на что. Он никогда не испытывал глухой боли от глубокого предательства, от веры в то, что ты ничего не стоишь; это чувство возникает только в том случае, если люди, которые привели тебя в этот мир, если люди, которые должны любить тебя больше собственной жизни, не могут даже смотреть на тебя без отвращения.
Я кивнула. Не вина Девона, что он не мог посочувствовать. Он понимал боль и потерю. Это была просто другая боль. Я взяла его за руку. Он был крепким и теплым.
Мы свернули на улицу, где жила семья Холли. Ряды за рядами одинаковых на вид маленьких серых домиков стояли на еще более крошечных квадратных лужайках. Я остановила машину у обочины, и мы вышли. Трава пожелтела, цветы на клумбах выгорели на солнце. Входная дверь была приоткрыта. Я медленно подошла к ней и толкнула ее. Ни из какой части дома не доносилось никаких звуков. Наступила полная тишина. Девон последовал за мной внутрь.
– Алло?
– Я позвала, но слово эхом отозвалось в тишине.
Я просунула голову в гостиную.
Ящики были открыты, и их содержимое валялось на полу. Мое сердце бешено колотилось в груди. Я поспешила вверх по лестнице и обнаружила спальни в таком же беспорядке. Шкафы в главной спальне и комнатах братьев и сестер Холли были пусты. Мебель все еще стояла там, нетронутая.
– Что здесь произошло? – прошептала я.
Девон ткнул носком кроссовки растение в горшке; оно упало на землю и разбросало землю и сухие листья по всему бежевому ковру.
– Кто бы не был здесь, они явно торопились.
Мы спустились вниз. На кухне на столе лежал забытый пакет из-под молока, от которого исходил прогорклый запах испорченного молока. Через окно я могла разглядеть, как сосед поливает свои помидоры. Я поспешила из дома к мужчине. Он поднял глаза, когда мы с Девоном подошли, и сдвинул назад поля черной шляпы, которая защищала его от солнца.
– Где ты...
– Я ломала голову, вспоминая фамилию Холли.
– Ты видел Митчеллов в последнее время?