Отступник
Шрифт:
Король выглядел так, словно давно не спал. Запавшие голубые глаза ярко светились, голос срывался на крик.
– Слухи сильно преувеличивают, мой король. – Акира поклонился. – Но ваши опасения имеют под собой почву – лагерь еретиков действительно поражает необычными картинами.
– Не двигайтесь, – приказал Тристан.
Посол подчинился. Король приблизился, положил руки ему на плечи и начал пристально всматриваться в глаза Акиры.
– Как сладка и ужасна свобода, которую она предлагает, свобода демонов, мечущих молнии под небесами… – Лицо Терновника стало устрашающим, его выражение постоянно
– Разделяю ваше беспокойство. Однако мне известно лишь то, что он носил одежды инквизитора. Это не означает, что он в самом деле один из братьев. – Акиру поразили умения Терновника. – Они могли взять любого из толпы, чтобы досадить Армаде.
Король резко отодвинулся, словно Акира был прокаженным.
– А может, вам понравилось то, что она предлагала? – спросил он, поднимая бровь. – Вам хотелось остаться среди них, посол? Я чувствую ее следы на вас, они везде…
– Я не лучший из сынов Армады, но разнузданность еретиков меня не прельщает.
– На вас горит алое солнце греха. – Терновник начал бормотать и ломать руки, он был не в себе, но статус Акиры не позволял прекратить разговор. – Оно здесь… Здесь.
Палец короля ткнул посла в грудь.
– Все слабы, посол. Поэтому мы должны вырвать ростки, способные стать соблазном.
– Для искривленного ума любая вещь может им стать, – расплывчато ответил Акира.
– Довольно, шуай! Эта философия не приводит к подобающему итогу. Мы идем в зал Совета, где вы расскажете, что происходило около Сеаны. Мне тоже есть что поведать пастырям… И что показать.
Никогда прежде посол не видел короля в таком возбуждении. Тристан крутился и смотрел в небо, как будто ожидал, что Бог-отец появится среди облаков. Он казался надломленным. Внутреннее спокойствие, и без того ему несвойственное, окончательно покинуло короля.
Акира поднял голову – и в этот момент из-за шпилей столицы выплыл гигант, при виде которого захватило дух. Такого дирижабля посол еще не видел, это левиафан кораблей. Сияющий крест на боку металлизированного баллона ласкало солнце, на огромной вытянутой корзине, больше напоминавшей многоэтажную платформу, было написано «Господь воинств». Дула орудий угрожающе торчали по бокам, как будто взрывоопасность пороха существовала лишь в воображении трусов. Корабль внушал ужас своими размерами.
Жители Лурда покорили воздух, сделав легкой переброску войск между гористыми и болотистыми местностями чужих земель, и «Господь воинств» закреплял это преимущество окончательно и бесповоротно. Не важно было даже, крепка ли конструкция и эффективен ли корабль в бою, – одного взгляда на приближающегося «Господа воинств» хватало, чтобы по спине пробежал холодок. Летающая громада искрилась на солнце.
– Это мой корабль. – Голос Тристана зазвучал иначе, более уверенно. – Он может залить огнем любой город. Он может подниматься достаточно высоко, чтобы его было невозможно достать с земли, а мощи хватит, чтобы перенести над горами
– Достаточно ли он маневренный, мой король? – усомнился в эффективности чудовища Акира.
– Я поставил на него двигатели, о которых узнал от еретиков. Сведения об их изобретениях расходятся по Лурду гораздо быстрее, чем мы успеваем что-то предпринять. За время вашего путешествия в Сеану я уже обдумал дальнейшую тактику. «Господь воинств» хорошо нам послужит, не сомневайтесь.
Акира не мог понять, как частное лицо, которым являлся король, сумело нарушить закон о владении воздушными судами, но Тристан помог ему:
– Я отдал все свои земли и наследные ценности церкви. Никто из моих потомков ничего не получит, но у меня и не будет потомков – я дал обет. Народ поражен таким благочестием. – Король горько усмехнулся. – Все, за что мои предки себялюбиво боролись, я без боя отдал Совету. У меня не осталось ни имущества, ни привязанностей – ничего, что помешало бы творить волю Бога.
Ироничный взлет бровей Дала Риона появился перед его внутренним зрением. «Да ты отвязный тип, Терновник, – насмехался убийца. – Сколько страсти, сколько риска, чтобы стереть с лица земли людей, посмевших жить свободно».
Король дернулся, пытаясь избавиться от воспоминаний. Он был уверен, что убийство старого друга станет искуплением, и фатально ошибся. Чувство вины искажалось, увеличивалось, видоизменялось, становилось только больше, как будто все, что он делает, неправильно, повреждено. Живые люди наскучивают, а мертвые заполняют память, приобретают совершенство, которым не славились при жизни. «Господь воинств» позволит исправить это.
– Величественный корабль. – Звучный голос Акиры ворвался в пылающую голову Тристана. – Я впечатлен вашей силой духа, мой король. Это счастье – знать, что такой человек хочет защитить тебя.
В устах любого другого подобные слова звучали бы неправдоподобной лестью, но посол-шуай произносил их так, что учтивость превращалась в искренность. Тристан был уверен, что полукровка лжет, но никаких следов лжи не чувствовалось. Акира казался подлинным, хоть и совершенно холодным, чего о себе король точно сказать не мог. Читать в голове посла непросто – выпуклые, живописные воспоминания, лагерь еретиков вставал, словно живой, но ничего личного, никаких темных дыр, которые так страшили у остальных. Акира ускользал от восприятия короля-святого, выглядя чересчур прозрачным, и Тристану это нравилось. Если бы все люди внутри были такими же полыми, он мог бы не сдерживаться, опасаясь почувствовать их боль или желания. Однако чутье подсказывало королю, что он просто не научился достаточно глубоко копать.
– Да, я буду защищать вас от скверны, Акира. Как и весь Лурд, – пообещал он.
Оставив посла ждать снаружи, Тристан Четвертый зашел в часовню, глядя на суровое лицо статуи Бога-отца. Король едва заметно дрожал. Контролировать остроту восприятия стало трудно, каркас воли ослабел, а потому осколки чужих чувств то и дело просачивались, проникали внутрь дразнящим эхом. Узкие губы Дала Риона змеились на мертвом лице, и Тристан наблюдал в цикле памяти, как одеревенело и стало чужим тело, которое прежде так легко скользило в танце клинков.