Отступники
Шрифт:
— Папа!
— Сдохни! — с ненавистью заорал Миумун за моей спиной. — Сдохни же, наконец, мерзкий предатель!
Я обернулся и, едва не рассыпавшись, ударил его отчаяньем. Всем, что накопилось. Внушительным клином. Улитка сорвалась с упавшего зункула и ударилась о стену. Хрустнула раковина.
— Престон! Он умирает, Престон! Сделай, что-нибудь!
Я подбежал и сел рядом. Кира держала Реверанса за бока, положив на свои колени.
— Надо извлечь кинжал… — сказал я, собираясь перевернуть змея.
Зрачки его расширились.
— Нет, — вдохнул первенец. —
Я сунул руку под его спину и нащупал только рану.
— Редкая смерть, — Реверанс заворочался, шумно вдыхая и хрипя. — Очень редкая. Оставили ее специально для меня. Это почти честь, быть убитым так изыскано…
— Ты не убит, — Кира заревела. — И не будешь убит. Престон сейчас поможет тебе…
Первенец застыл, кажется, умер. Но через несколько мгновений закашлял, и его вырвало кровью.
— Престон… — он посмотрел на меня. — Престон не может помочь даже самому себе. Все это время он сам умирал от яда.
— Ты все знал? — опешил я.
— Конечно, — усмехнулся Реверанс. — Я видел дым над Мирконом, но никогда бы не подумал, что это бежал настоящий Вохрас. До того как провел с тобой первые часы. А, впрочем, мне было безразлично, кто находиться внутри тела. Разбирательство только усложнило бы все…
Появился Рем, ведущий заштопанного Олечуча. Я посмотрел на дыру в его хохолке и решил не задавать вопросов.
— Я связал Маширо его же мочками, — сказал сухолюд. — Олечуч в порядке.
— Кия! Просто царапина, мастер!
— Престон, — Рем огляделся по сторонам, заметил треснутую раковину Миумуна и умирающего Реверанса. Потом взгляд его упал на Гигану.
— Кира, — позвал он. — Кира!
Она безутешно рыдала в воротник отца.
— Кира, ты сделала, то, что обещала? — спросил я проникновенно.
Кривя губы, она отрешенно посмотрела на панель и вымолвила:
— Да… Нужно только сказать кодовое слово и корабль повернет назад.
— Не надо! — Реверанс слабеющими пальцами схватил ее за цепочку на шее. — Они смогут и без меня. Блоки знают, что делать… Займи мое место. Это моя последняя воля! Ты не смеешь ослушаться…
Она колебалась. Змей подери, она колебалась!
— Кира! — я подался вперед. — Ты вошла в наш клуб. Он требует от тебя невозможного. Посмотри на меня…
Вздрагивая от спазмов, она показала мне влажные глаза.
— Ты помнишь, о чем мы говорили?
— Да.
— Ты приняла решение.
— Но ты обещал, что он не погибнет! У нас была сделка, Престон!
Я откинулся назад и помассировал лицо. Мне было тошно, я злился, ко всему прочему досада снедала меня. Вновь я подвел кого-то. Вновь нарушил обещание. Но змей подери, речь сейчас шла не об этом упертом змее. И приносить ему в жертву Авторитет, только из-за того, что его настигла карма или случай, я не собирался.
— Хорошо, — сказал я, глядя на приближающуюся Гигану. — Ты права. Я не смог защитить твоего отца. Признаю это. Сейчас мы уйдем. Я. Рем и все остальные. Даже тело Миумуна мы утащим. И ты останешься здесь одна. Наедине с планом твоего отца. Наедине с ответственностью,
Я поднялся и кивнул Рему.
— Пошли, мы уходим.
Сухолюд покачал головой и злобно сплюнул.
— А ты, оказывается, можешь быть жестоким, Престон, — тихо произнесла Кира.
Я остановился в дверях.
— Хорошо. Я скажу тебе слово.
— Нет, Кира!
— «Это конец». Вместе. «Это конец».
Реверанс выдохнул и стиснул клыки.
— Отличная работа колдун, — слабо пропищал из своего угла Миумун. — А теперь… Эх-к… Поверни. Поверни его!
Я прошел к панели, не взглянув на девушку. Я чувствовал омерзение к самому себе. Я сказал правду. Просто открыл ей глаза. Но одновременно, переступил какую-то черту перед зоной подлости и недоверия.
— Нажми зеленую клавишу… — подсказал Кира.
— Эту?
— Да.
Щелк.
— Теперь коснись стеклянного круга.
Я приложил пальцы.
— Можешь говорить.
— Ты не посмеешь! — голос Реверанса ломался, он пропадал, теряясь в слабости. — Ты лишаешь их, лишаешь свободы. Как ты будешь жить с этим, человек? Кто потом сможет доказать тебе, что ты поступил верно? Ты умрешь терзаясь! Терзаясь гораздо сильнее, чем сейчас, пока магический червь пожирает мои внутренности. Я заклинаю тебя, смирись. Смирись с неизбежным. Речь идет о твоей расе. Хоть на минуту прозри свою ограниченность и взгляни на сотню нерестов вперед. На две сотни. Если людям потребуется такая же империя, они построят ее сами! Только сами.
Я застыл перед экраном, уставившись на Гротеск.
— Не слушай его, — пропищал Миумун. — Он хочет только одного, что бы совесть оставила его в покое. Это его прошлые обиды. Он изо всех сил хочет оправдать свое изгнание из Торкена. Прославить напоследок свой род. Оставить о нем бессмертную славу освободителей континента. Ему нужен естественный отбор. Слабые падут, станут гумусом, на котором расцветут прекрасные цветы героев и творцов. Но послушайся этого проходимца и запустишь гигантскую мясорубку, которая будет продолжаться веками. Внемли ему в одном: загляни на сто нерестов вперед. А на двести? Одно горе революций и смуты…
Они оба не могли больше вымолвить ни слова. Кира тихо плакала, прижимая к себе отца. Миумун вяло шевелился, лежа на боку. А потом затих. Умер. Из раскола на его раковине пузырями выходило что-то белесое.
Я застыл. Превратился в изваяние собственной ничтожности. Совершенно оцепенел. Я не мог решиться даже на крохотное умственное напряжение. Все вокруг стало нелепым и гротескным. Этот проклятый корабль, ползущий к замку. Умирающий злодей, который злодеем не является. Мертвый представитель порядка, которому в действительности наплевать на человечество. А в центре некто по имени Престон. Он настолько ошарашен, что не может даже головой шевельнуть, потому что тогда он по инерции примет неправильное решение.