Отступники
Шрифт:
– Не надо ничего говорить, – покачал он головой. – Все равно уже ничего не изменишь.
– Что не изменишь!.. Кого на Тиходольск поставили? Солончака?
– Да, была такая постанова…
Мирон открыл рот, чтобы снова назвать Солончака петухом, но Гармак опять жестом велел ему замолчать.
– Не гневи судьбу, не надо. Приговор есть, а «торпеды» нет, может, и не будет ничего. А на Солончака гнать будешь, тогда точно «торпеда» прискачет. Я с ним поговорю, чтобы не суетился. И с Карлосом тоже. Может, и доживешь до своей смерти.
Мирон
– Все, мое время вышло, – глянув на часы, сказал Гармак. – Пора мне… На посошок возьмешь?
Он достал из кармана еще одну ампулу с морфием. Мирон отказываться не стал, и вор снова наполнил шприц.
Мирон вздохнул. Кайф пройдет, а проблема останется. А потом появится «торпеда», насадит его на перо, и прости-прощай… И за что? За то, что не захотел уступить свое место Солончаку? Как будто это преступление перед братвой…
Чужой он для Карлоса. Как был чужим, так и остался. Поэтому и приговор ему вместо короны. Правильные все. Сначала беспредельщика ему подсунули, теперь вот педика защищают…
Гармак ввел дозу, выдернул из вены иглу. Мирон закрыл глаза в предчувствии очередной волны, которая избавит его от переживаний.
– Антоныч, ты мне скажи, почему ты за петуха подписываешься? Ты же знаешь, что Солончака опустили.
– А где доказуха?
– Есть доказуха. У Солончака она.
Мирон истерично рассмеялся. Солончак воспользовался ситуацией, наверняка устроил шмон у него в доме, забрал все пленки. И Рябу, скорее всего, грохнули. А может, и не забирал Солончак ничего. Там же у них все петухи – и Гармак, и Карлос, и все, кто с ним. Потому и подвели они под монастырь правильного вора…
– Петухи вы все! – закричал он.
Но Гармак этого не услышал. Не было его в палате. Мирон даже не заметил, как он ушел.
Но ведь вор был. И приговор он озвучил.
Мирон снова захохотал… Все, решено, завтра он позовет майора Долохова и сдастся ему на милость. Какая может быть воровская честь, когда вокруг одни петухи?
– Смешно? – услышал он вдруг знакомый голос.
Мирон дернулся, повернул голову на звук. Из окружающего койку сумрака взгляд выхватил лицо Цуката. Он смотрел на него со спокойной насмешкой.
– Как ты сюда попал? – встрепенулся Мирон.
Цукат не вор, и он не мог попасть на режимный объект. Может, это галлюцинация?
– Да нет, это ты попал, – все так же спокойно сказал Цукат.
Он резко выдернул из-под его головы подушку и набросил ее на лицо. Мирон пробовал сопротивляться, но куда там. Цукат был реальным. И задыхался Мирон натурально. И умрет сейчас по-настоящему…
И все-таки он надеялся на спасение. И оно пришло. Мирон вдруг поднялся над своей койкой и вдохнул полной грудью. Только воздуха не почувствовал. И биения сердца. Зато увидел, как из окружающегося мрака к нему тянутся черные мохнатые руки. И это не ангелы
Золотая осень, ласковое солнце, ветер, обволакивающий теплом бабьего лета. Слева ручей журчит, справа речка серебрится, перед глазами поплавок. Рыба клюет, но Игорю это уже неинтересно. Надоело бездельничать, поэтому нет-нет да и глянет он на поле, которое раскинулось за рекой. Некому землю пахать, под паром она вынужденно лежит, сил набирается. Места здесь красивые, чистейший воздух, живая родниковая вода.
– Может, останемся здесь? – спросил Юлю, привлекая к себе. – Дом поставим, хозяйство заведем, землю пахать будем…
– Как скажешь, – пожала она плечами.
Не очень понравилась ей такая перспектива, но возражать она не станет. Ей хоть на край света, лишь бы с ним. А вот Вероника Ивановна за словом в карман не полезет. Она вроде бы и приспособлена к сельской жизни, любое дело в ее руках спорится, но Юле она такого счастья точно не желает. Она уже сейчас хочет возвратиться домой, в Тиходольск, к своему устроенному быту. И чтобы дочь с ней поехала. А если Игорь вдруг останется здесь, то тянуть его за собой она не станет. Уважает она своего будущего зятя, но двумя руками за него не держится. И, как всякая теща, считает, что ее дочь достойна более выгодного жениха, чем он.
Ба-бах! – будто выстрел, прозвучал вдруг за спиной голос.
Игорь обернулся и увидел Якоря. Ленька улыбался во весь рот, весело глядя на него. Дескать, подкрался незаметно со спины и одержал победу. Но Игорь не почувствовал себя уязвленным. Во-первых, баловство все это. А во-вторых, он был не один. Дергун во все глаза смотрел на двух парней, которые с улыбками до ушей стояли рядом с Якорем. Витя Марцев, Юра Буков – его боевые друзья-товарищи. Откуда они здесь взялись?
– Здорово, братишка!
И с Витькой он побратался, и с Юрой. Юля улыбнулась им обоим и отошла в сторонку.
– Рыбачишь? – спросил Буков.
Среднего роста он, в плечах так себе, неказистой внешности, но таких снайперов, как он, поискать.
– Да вот, от нечего делать…
– Негусто, – Марцев заглянул в ржавое ведерко с уловом.
– И мелко… – кивнул Игорь. – Для кошки сойдет… Какими судьбами, черти?
– Так это, Ленька позвал, – удивленно посмотрел на Дергуна Юрка.
– Позвал… – нахмурив брови, кивнул Якорь.
Обняв Игоря за плечи, он увлек его в сторону ручья, а пацанам махнул рукой – дескать, оставайтесь на месте.
– Не хотел тебе говорить… Знаю, ты бы стал меня отговаривать… – издалека начал он.
– От чего?
– Лике домой возвращаться надо.
– А я разве против?
– А в Тиходольске Сантос. С ним разбираться надо.
– Я же сказал, что я с тобой в этом деле.
– Сказал. Телом ты со мной, а не душой. У тебя все в шоколаде, претензий у тебя к Сантосу как бы нет.