Оттенки изумрудных глаз

Vegetarianka

Получить то, что тебе не принадлежит.

Локи рванул за следующую пуговицу, таким образом избавляясь от назойливого ледяного тона подсознания. Позже. Он разберется с этим позже.

Не сейчас, когда Джен судорожно дернула рукой, накрывая горячими пальцами его ладонь.

— Ты… — задыхаясь, шепчет она, пока трикстер медленно двигает руку к следующей пуговице. Когда они кончатся?! — Разорви.

Локи тихо усмехнулся, касаясь губами нежной кожи ее запястья. Его сбитое дыхание обожгло руку, и Джен снова вздрогнула,

выдерживая очередную волну будоражащих мурашек.

— Нет, — выдохнул он, быстро пересчитав костяшки ее пальцев поцелуями и отстраняя ладонь, чтобы открыть доступ к последним трем пуговицам. Девушка сдавленно охнула, но не воспротивилась, обессилено откидываясь обратно на подушку и приоткрывая зудящие губы. Она не понимала, как это медленно, но верно сводило ее с ума. Просто отшвыривало, заставляя упасть куда-то вниз, а затем, находясь в одном миллиметре от удара о землю, вдруг воспарить. Куда-то высоко, в глубину облаков. Выше неба. Выше самих звезд.

Еще пара-тройка секунд, которые кажутся девушке и Локи бесконечно долгими часами, и с пуговицами покончено.

Бог обмана крепко обхватывает края расстегнутой рубашки и резко разводит ее полы в стороны, открывая своему взору упругую грудь с возбужденно торчащими наверх сосками.

В паху так сильно вскинулся жар, что бог обмана мог поклясться, если Джен еще раз застонет, он не выдержит и трахнет ее. Прямо так. Сразу.

Но она молчала. Только вытянулась струной, жадно хватая губами воздух. Постепенно привыкая к новым ощущениям. Белеющая в темноте кожа покрылась мелкими мурашками. Соски еще больше напряглись, так и маня к себе, но трикстер выжидал, пока девушка немного успокоится. Не нужно сносить ей крышу.

Которой все равно уже нет.

Нерасстегнутая первая пуговица заставляет полы рубашки сузиться, снова было закрыться, но Локи предотвращает это, прижав ткань к простыне.

Джен напрягла мышцы рук и более смело царапнула его рубашку.

Чугунный жар ударил в гортанную полость Локи. Еще секунда — и он не выдержит. Сорвется, будто с цепи.

Но сдерживаться уже было не нужно.

— Локи… — сдавленно позвала она.

Бог коварства так сильно натянул ткань, широко разводя в стороны, что она затрещала, и отпустил, накрывая ладонью одну из ее грудей, осторожно сжав между указательным и средним пальцем горошинку соска.

Зубы девушки изо всех остатков сил впились в нижнюю губу.

Казалось, внешний мир будто начинает осыпаться на куски, подобно осколкам, крошится, напрочь исчезает.

По всему ее маленькому телу будто пробежалось колкое электричество. Джен казалось, что она умерла, когда почувствовала на своей груди длинные пальцы. Там, где еще никто не касался, кроме ее самой.

И это так возбуждало. Черт.

Не сдержавшись, она позволила себе застонать. Снова. Тихо, но с нотками, которые напрочь выдавали ее перевозбуждение.

Бог

обмана внимательно смотрел на ее запрокинутую голову, закушенную губу и маленькие пальцы, судорожно вжавшиеся в ткань подушки под ее головой. На ее грудную клетку, которая то вздымалась, то опускалась от напрочь сбитого дыхания, на ее ребра, так отчетливо проступающие под тонкой кожей, что их можно было с легкостью пересчитать. На чернеющие в темноте, рассыпавшиеся по постели густые волосы.

В которые хочется зарыться пальцами, сжать в кулак мягкие пряди, когда он будет внутри нее.

Губы сами по себе потянулись ко второму соску, выставленному как для него.

Все внутренности девушки будто скрутило в жгут, когда холодные губы сомкнулись вокруг ореола соска, а широкая ладонь трикстера слегка надавила на грудь, сильнее сжимая пальцы.

Огонь вспыхнул в тысячу раз сильнее. В миллион. Сжигая все к чертям. Так, что, наверное, можно было почувствовать запах паленого.

И она вновь застонала. И… что?

Податливо выгнулась в спине. Специально, так, чтобы грудь сильнее вдавилась в руку бога коварства, а его рот глубже захватил напряженный сосок.

Локи издал утробный, практически звериный рык и прикусил нежную кожу. Вызывая очередной стон. Глубокий и чувственный, от которого все внутри сводило в лихорадочной судороге. От которого, казалось, его сердце вырвется наружу, как и ее.

Ее пальцы так и застыли на его напряженной спине, сгребая зеленую ткань в кулаки до едва слышимого треска. Под кожей будто вспыхнула тысяча бенгальских огней, рассыпая искры вокруг, поджигая раз за разом внутренности, вышибая начисто из головы все мысли. Локи медленно втянул губами пылающий от жара сосок глубже и скользнул по нему зубами.

Джен резко выдохнула, выпуская наружу раскаленный воздух из судорожно сокращающейся груди. Она будто резко вспыхнула, как спичка. Сильнейший, бурный жар потоками окатил ее тело, исходя от грудной клетки. Оттуда, где замерли губы и ладонь трикстера.

Он прикрыл глаза, когда очередной ее стон ударил по сознанию. Так сильно и глубоко, будто гигантской иглой.

— Еще… — практически неслышно выдохнула она.

Локи замер, однако всего лишь на секунду.

Просит. Она просит его…

Его язык машинально обвел самым кончиком твердую горошину, а затем трикстер вновь резко втянул его в себя, заставив Джен захлебнуться кислородом, который она вот-вот собиралась вдохнуть.

Длинные пальцы сжались вокруг упругой груди так, что он почувствовал ее сумасшедшее биение сердца. Прямо ему в ладонь.

Джен выгнулась так, что казалось, ее позвоночник хрустнет. Локи впитывал в себя выражение ее лица. Крепко зажмуренные глаза, вскинутые брови, закусанные губы…

И засосы, виднеющиеся темными пятнами на нежной коже шеи. Его засосы.