Оттенки
Шрифт:
— Конечно, вы завидуете чужому счастью, но что вы тут можете поделать? — говорит он и опять ожидает подходящего случая, чтобы прихвастнуть своей удачей.
Но, разумеется, удача не приходит к Матсу сама собой, Матс постоянно должен быть начеку. Он ни одной работы не начинает как попало, а всегда только в определенный день и час. Дерево для своей лодки он срубил в страстную пятницу утром до восхода солнца, дно лодки он вставил в первый день троицы на рассвете. Так же придерживался он разных примет и особых приемов, когда мастерил чучело тетерева для приманки или ладил рыболовные снасти и даже когда чистил ружье или делал первый выстрел. А для того, чтобы ружье било без
А сейчас Матс все стоит да стоит, словно раздумывает совсем еще по-зимнему. Наконец он опирается грудью о забор и, посасывая трубку, посматривает в сторону хозяйского хутора — что там делается.
— Косы уже наточены? — спрашивает старуха, возвращаясь из хлева.
— Да что с ними спешить, денек, как видно, выдался хороший, — отвечает Матс.
Старуха тихонько бормочет что-то себе под нос и уходит в дом процеживать молоко.
«Что за спешка, зачем точить эти косы обязательно дома, — думает Матс. — Сегодня ведь мы идем косить на вырубку, возле реки, там и будет время их наточить».
Матс прав. Он очень любит сидеть на берегу реки и точить косы, наблюдая при этом, как в глубине снует рыба.
Спустя некоторое время старуха выходит из дому покормить поросенка.
— Что же, собирайся, скоро нам идти: смотри, хозяева уже давно пошли, — говорит она.
— Я со своими делами давно управился, управляйся ты со своими, — отвечает Матс и продолжает размышлять.
Вскоре старуха возвращается из свинарника и заявляет:
— Пойдем, что ли, по росе хорошо косить.
— Да, пойдем, пожалуй, уже время, — произносит старик, вынимает изо рта трубку, кладет ее в карман и медленно шагает к дому.
— Надо побыстрее, — торопит старуха и остается во дворе ждать его. Но какое там! Старухе никак не дождаться. Матс усердно обматывает ноги онучами, надевает постолы и ругается: ремешки перегнили, постолы рваные, портянки мокрые и в них полно прусаков. Старуха помогает ему починить ремешки, и наконец ноги старика обуты. Но теперь надо приготовить рыболовные снасти — в реке ведь можно ловить рыбу. И тут все не ладится. Ни одна вещь не лежит на том месте, куда, по мнению Матса, он ее положил. Наконец поди-ка попробуй найти червей в такую засуху, не найдешь, копай хоть до одурения. А старуха все подгоняет и подгоняет Матса, чтобы тот шевелился. Он отвечает:
— Что ты зря ноешь, я и без того хлопочу так, что пот с лица катится.
Наконец все улажено, они берут косы, котомку с хлебом и бочоночек с водой; старик надевает на шею мешок для рыбы, берет из-под навеса удочку — теперь можно идти. И они шагают — старик впереди, старуха следом.
У реки старик первым делом точит косы — сперва старухе, потом себе. Сколько бы он с ними ни провозился, а отточит их как бритвы. Матс и сам знает, что умеет отлично точить косы, поэтому не скупится себе на похвалы.
— Теперь возьмемся за дело, аж шум пойдет, — говорит Матс, возвращаясь со своей косой от реки.
— Право, хороша в этом году трава, будет корове сено, если только даст бог ведро. А то бывает, косишь в сухую погоду, а пойдешь сено ворошить — дождь тут как тут, будто назло. Вот приключилось же такое у хозяев в прошлом году. А какое сено было — хоть сам ешь, чисто золото! А потом почернело, как навоз. Опять же и сладкий дух его весь пропал… Дождь, если ты его ждешь,
Старуха болтает без устали, ей и горя мало, что старик не обращает внимания на ее болтовню. За разговором она старательно очищает косой все места между кочками, скашивает все до последней травинки, захватывает также и тоненькие болотные березки, но осторожно, чтобы не выщербить косу. Старик возится между кустами, набивая время от времени трубку и высекая огонь. За обедом старик тоже разговаривает мало.
— Ну, сосни, пожалуй, после обеда немножко, а я за это время наточу косы, — говорит Матс своей старухе.
Старуха ложится на кочку в тени кустов, а старик опять отправляется к реке, на знакомое место. Этот уголок Матс знает уже несколько лет. Он уже давно точит здесь косы. Матс не любит менять места. Однако не успел он отточить косу и осмотреть ее взглядом знатока, как старуха уже семенит к реке.
— Ну и сон же у тебя! Ты, наверное, и глаз не успела сомкнуть, — говорит Матс.
— Ох, нет, я спала долго, даже сон видела, — отвечает старуха и зевает. Она берет косу и отправляется на луг. Через несколько минут старик следует за ней, и работа продолжается по-прежнему. Не слышно ничего, кроме вжиканья кос, изредка бренчит брусок, на котором правят косу, из ближнего сосняка доносится будто бы усталое, жалобное пение какой-то маленькой пичужки. У реки в высокой траве изредка крякнет утка или всплеснет щука в воде — и снова все тихо. Солнце припекает, у косарей с лица льет пот, рубашки на спине темнеют.
Перед вечером, часов около пяти-шести, старик останавливается и говорит:
— Старуха, а старуха, я теперь пойду удить. Будешь косить одна или пойдешь домой хозяйничать?
— Иди, иди, авось поймаешь что-нибудь вдобавок к хлебу. Я домой пойду еще не скоро, долго ли мне с хозяйством управиться, надо еще покосить. Хозяйка обещала в обед снести поросенку корм, беды большой нет, пусть ест, что дают. Такой уж он привереда, есть не хочет, только визжит, не знаю, что и делать с окаянным! А брюхо у него вздулось, — пожалуй, верно сказала хозяйская Лийна, в брюхе у него глисты…
И старуха еще долго говорит.
Старик возится с рыболовными снастями. И вот он уже зашагал к реке. Посмотреть теперь на Матса со спины — и, право, не узнать его, так быстро он шагает. Удить рыбу — его страсть. Все воскресные дни просиживает он у реки. Как усердно он наблюдает за поплавком, когда тот погружается в воду! Старику некогда даже трубку раскурить.
По дороге домой он глубокомысленно поглядывает на закат и решает, какая завтра будет погода — хорошая или плохая. Чтобы судить наверняка, он даже несколько раз останавливается и вглядывается в вечернее небо. Как только он приходит домой, старуха сразу же заглядывает в мешок, повезло ли старику.