Оттепель. События. Март 1953–август 1968 года

Чупринин Сергей

В «Иностранной литературе» (№ 10) статья Ильи Эренбурга «К рисункам Пабло Пикассо».

Ноябрь

2 ноября. В Коммунистической аудитории МГУ обсуждение романа Владимира Дудинцева «Не хлебом единым».

4 ноября. В «Правде» передовая «Преградить путь реакции в Венгрии!», где, в частности, сказано:

Народная Венгрия переживает дни, которые имеют решающее значение для судеб ее дальнейшего развития. Вопрос поставлен так: будет ли Венгрия и впредь идти по пути социалистического развития или в ней возьмут верх силы реакции, которые пытаются реставрировать порядки, отбрасывающие страну на десятилетия назад?

Советские танковые части вошли в Будапешт на рассвете 4 ноября. В 4 часа этим известием разбудили Имре Надя. <…> Этим началась новая глава в истории 1956 года и Венгрии.

Исключительно на веру приходится принимать слова А. И. Микояна:

При нем <при Хрущеве> я два-три

раза обдумывал отставку из Политбюро (Президиума ЦК). В первый раз – в 1956 г. из-за решения применить оружие в Будапеште, когда я уже договорился о мирном выходе из кризиса. Еще один раз – из-за Берлина и Потсдамских соглашений, от которых он хотел в одностороннем порядке отказаться, публично заявив об этом осенью 1958 г. (А. Микоян. С. 598).

Черное воскресенье 4.11.1956, – записывает в дневник Сергей Дмитриев. – Сегодня факт военной интервенции СССР против Венгрии стал очевидным и был гласно провозглашен правительством СССР. Конечно, не без помощи небольшого фигового листика. Таким листиком явилось по мановению нашей дирижерской палочки выскочившее будто бы в Будапеште революционное рабочее-крестьянское правительство Венгрии во главе с Яношем Кадаром. <…> Стыдно быть русским. Стыдно потому, что хотя венгров подавляет не русский народ, а коммунистическая власть СССР, но русский народ молчит, ведет себя как народ рабов. Не может быть свободна нация, которая подавляет другие народы – говорили когда-то лучшие люди. Именем русского народа и его кровью творятся черные кровавые дела. И народ молчит. Его совесть спит, его сознание обмануто, в нем нет протеста против этих черных дел (Отечественная история. 2000. № 2. С. 149) 203 .

203

В статье сотрудника Международного Мемориала Алексея Макарова «Люди октября 1956 года» сведен воедино и проаннотирован список людей, протестовавших против оккупации Венгрии и привлеченных за это к уголовной ответственности. В нем 141 человек.

«Социальный состав протестующих был разнородным – рабочие, интеллигенция (школьные учителя и журналисты), заключенные… Школьник Анатолий Латышев и философ Эрик Юдин. 8 из 141 человека были узниками сталинских лагерей по политическим статьям.

Почти все протестующие – мужчины, довольно много молодежи – школьники (11 человек, в т. ч. большая группа школьников в Тбилиси), студенты и молодежь (половина списка – люди в возрасте до 35 лет).

Среди регионов, в которых протесты были наиболее активными, можно выделить Ленинград, в котором действовало несколько молодежных кружков, выпускавших листовки, и Закарпатскую область (благодаря своей близости к Венгрии).

В целом протесты зафиксированы в 11 республиках и 43 регионах.

Формы протеста были разнообразными – листовки, стихи, публицистические статьи (распространявшиеся в молодежных кружках и еще не ставшие самиздатом), записи в дневниках, частные письма и письма в советские государственные и партийные органы (и, разумеется, в редакции газет). <…>

Самой распространенной формой протеста были устные высказывания. В разговорах (как и в письменных текстах) люди осуждали вмешательство СССР во внутренние дела Венгрии, считали произошедшее революцией (а не „контрреволюционным мятежом“), подавлением восстания рабочих» .

А вот датированный тем же годом отклик Наума Коржавина на подавление восстания в Венгрии – стихотворение «Баллада о собственной гибели»:

Я – обманутый в светлой надежде,Я – лишенный Судьбы и души, —Только раз я восстал в БудапештеПротив наглости, гнета и лжи.Только раз я простое значеньеГромких фраз ощутил наяву.Но потом потерпел пораженьеИ померк. И с тех пор – не живу.Грубой силой – под стоны и ропот —Я убит на глазах у людей.И усталая совесть ЕвропыПримирилась со смертью моей.Только глупость, тоска и железо…Память – стерта. Нет больше надежд.Я и сам никуда уж не лезу…Но не предал я свой Будапешт.Там однажды над страшною силойЯ поднялся – ей был несродни.Там и пал я… Хоть жил я в России. —Где поныне влачу свои дни.(Н. Коржавин. К себе. С. 158)

5 ноября. В «Правде» опубликованы «Обращение к венгерскому народу» Венгерского Революционного Рабоче-крестьянского Правительства во главе с Я. Кадаром (с. 1), другие официальные материалы (с. 3), а также информационное сообщение о том, что «новое правительство обратилось к командованию советских войск с просьбой оказать содействие в подавлении мятежников. Командование советских войск пошло навстречу просьбе Революционного Рабоче-крестьянского правительства», в результате чего «в течение 4 ноября события привели к полному

поражению сил контрреволюции. В течение дня фашистские банды, засевшие в некоторых общественных зданиях, успешно подавлялись и капитулировали» (с. 1).

Результатом советского вмешательства стали людские жертвы. По венгерским данным, в стычках и боях погибло с венгерской стороны 2502 человека, 19 226 ранено. С советской стороны погибло в боях, умерло от ран и пропало без вести 720, ранено 1540 человек. Свыше 200 тыс. венгров покинули страну в первые месяцы после подавления восстания (Р. Пихоя. С. 330).

6 ноября. Секретари правления СП СССР К. Симонов, В. Ажаев, Л. Леонов, Г. Марков, В. Смирнов, Н. Тихонов обращаются в Совет министров СССР к В. М. Молотову с просьбой:

К настоящему времени Верховный суд СССР посмертно реабилитировал свыше 100 советских писателей, в прошлом несправедливо осужденных и безвременно погибших в тюрьмах, лагерях и ссылке. Среди них: Бабель, Киршон, Касаткин, Маркиш, Никифоров, Фефер, Ясенский и многие другие, внесшие в дело развития советской культуры вклад, который трудно переоценить.

Наследники этих писателей, члены их семей, в большинстве также подвергались незаконным репрессиям, перенесли тяжкие потрясения, потеряли близких людей, лишились здоровья, всего имущества.

В связи с безосновательным репрессированием писателей произведения их не издавались, и наследники были лишены возможности использовать принадлежащее им по закону после смерти писателей авторское право.

Мы просим, чтобы Совет Министров СССР разрешил Союзу писателей СССР по отношению к наследникам посмертно реабилитированных писателей устанавливать, в соответствии с законом, пятнадцатилетний срок наследования авторского права не со дня фактической смерти писателя, а со дня получения извещения о его реабилитации (Музыка вместо сумбура. С. 481).

Просьба секретарей правления СП СССР была удовлетворена, и соответствующее постановление Совета министров СССР (с пометой «Не для печати») 27 мая 1957 года было принято (Там же. С. 489).

Не позднее 7 ноября

К сорокалетию Октября, – вспоминает Илья Эренбург, – была созвана юбилейная сессия Верховного Совета. Собралась она на Центральном стадионе; впереди сидели депутаты, а за ними свыше десяти тысяч приглашенных. Хрущев читал длинное выступление, делал это он редко, обычно, прочитав страничку, засовывал текст в карман и переходил к живой речи. На этот раз он читал, часто ошибаясь, и лицо у него было сердитое. За ним сидел громоздкий Мао Цзэдун с непроницаемым лицом. Хрущев повторил восхваление Сталина: «Как преданный ленинист-марксист и стойкий революционер, Сталин займет должное место в истории. Наша партия и советский народ будут помнить Сталина и воздавать ему должное». Раздались аплодисменты (И. Эренбург. Люди, годы, жизнь. Т. 3. С. 421).

7 ноября. В Ленинграде на демонстрации за выкрики антисоветских лозунгов арестован студент Ленинградского университета Михаил Красильников – лидер группы молодых поэтов, впоследствии получившей название «филологическая школа» (Леонид Виноградов, Владимир Герасимов, Михаил Еремин, Александр Кондратов, Сергей Кулле, Лев Лифшиц (Лосев), Юрий Михайлов, Владимир Уфлянд).

Что он именно орал, проходя по Дворцовой площади, в точности неизвестно. Сам он на следствии и на суде говорил: «Был пьян, ничего не помню». Мне из тогдашних рассказов запомнилось «Свободу Венгрии!» и «Утопим крокодила Насера в Суэцком канале!». <…> Дело происходило в разгар подавления венгерского восстания и вскоре после суэцкого кризиса, так что недавно услышанное по «Голосу Америки» или прочитанное в советских газетах легко наворачивалось Мише на язык. Другие вспоминают и наоборот – «Утопим Бен-Гуриона в Суэцком канале!». Я не исключаю, что Миша мог кричать и то и другое, как он кричал «Сука!» независимо от того, в чью пользу судил футбольный судья. Вроде бы он еще и орал: «Долой кровавую клику Булганина и Хрущева!» Вроде бы на это намекает и вынесенный ему приговор: «Красильников выкрикивал антисоветские лозунги, направленные против Советского строя, – так тавтологично говорится в приговоре, – и одного из руководителей Советского государства» (Л. Лосев. Меандр. С. 233).

8 ноября. В Бресте на базе гарнизонной комнаты-музея открыт Музей обороны Брестской крепости.

9 ноября. В «Правде» материал «Кровавые злодеяния фашистско-хортистских бандитов разоблачены перед всем миром: Рассказы очевидцев о преступлениях контрреволюции в Венгрии» (с. 6).

В 1963 году в Москве будет издан роман Александра Авдеенко «Черные колокола» об этом мятеже и его подавлении.

17 ноября. Картина Ильи Глазунова «Юлиус Фучик» получает Гран-при на IV Международном конгрессе студентов в Праге.

19–25 ноября. Неделя финских фильмов в СССР.

22 ноября. В «Литературной газете» открытое письмо Михаила Шолохова, Константина Федина, Леонида Леонова, Всеволода Иванова, Валентина Катаева, Ольги Форш, Александра Твардовского, Николая Тихонова, Константина Симонова, Константина Паустовского, Эммануила Казакевича, В. Каверина, Всеволода Кочетова и других (всего 35 подписей) «Видеть всю правду!», где в полемике с французскими писателями (Жан Поль Сартр, Веркор, Клод Руа, Роже Вайян, Симона де Бовуар, Жак Превер и др.), протестовавшими против советского вторжения в Венгрию, сказано, что «советские солдаты, жертвуя своими жизнями, спасали десятки, а может быть, и сотни тысяч жизней от разгула фашистского террора» (с. 1).