Отто
Шрифт:
– У нас – это у кого? – Цапкин явно не понимал, куда клонит Кевин Фот.
– У нас в России, – вмешался Валентин.
– Нет пророка? – кинула Думкина, не вставая с шезлонга.
– Можно и так, мне кажется, закостенело у нас всё как-то. Вы замечали, сколько разных гуру приезжает каждый год? Откуда угодно. Из Тибета, из Индии, из Америки, из Европы. Такое ощущение, что их там в промышленных масштабах выращивают, а мы чем хуже? Почему нам не заиметь себе такого удивительного, но доморощенного гуру? У нас, стоит только изучить вопрос, выясняется, что если и появляются подобные, то уж совсем откровенные мошенники. То какой-нибудь сумасшедший себя богом объявит, богом Кузей, например, то другой возьмётся мёртвых за деньги воскрешать или по телевизору магическими пассами воду да кремы заряжать, пока не заинтересуются этими пассами и кремами в компетентных органах. Вот мы с братом и решили,
– Интересно. – Цапкин действительно задумался, а Валентин, наслаждаясь произведённым эффектом, взял шампур с готовым мясом и начал снимать с него кусочки в тарелку.
– Вот и нам интересно, – поддержал брата Кевин.
– И мне интересно, – сказал Отто. – Кажется, я понимаю, о чём речь. Я согласен. У вас есть легенда?
– Легенды пока нет.
– Хорошо, легенда будет, дайте мне пару дней. Какой сегодня день?
– Воскресенье, – ответил Кевин Фот.
– Тогда давайте во вторник встретимся на вашем, точнее, на нашем теплоходе.
Было видно, что братьям не очень понравилось это – на вашем, на самом деле нашем, но они, конечно, ничего не сказали.
– Ну вот, стало быть, и славненько, – подытожил Цапкин.
Братья Фот явно остались довольны, несмотря на намёк Отто о теплоходе. Я же больше думал не о том, что предложили братья Фот, а о самом Отто. В нём так много изменилось. Голос стал твёрдым, и что-то такое появилось в его голосе, чему сразу веришь, что-то практически гипнотизирующее. Поведение Цапкина было понятно. Этого старого афериста просто волновало, что будет дальше. Вряд ли предприятие братьев Фот могло заинтересовать его по экономическим соображениям – он просто хотел угодить Думкиной, которая и привела братьев к нему, но ещё больше он хотел посмотреть, что учудит Отто. Меня смущало только одно: казалось, все забыли, откуда появился Отто. Я успел перекинуться с Цапкиным парой слов. Он сказал, что уже справил для Отто документы с пропиской. И вообще Отто теперь полностью легализован. Есть диплом о высшем образовании, военный билет, паспорт и свидетельство о рождении. На мой вопрос, зачем ему вся история с Отто, Цапкин ответил пространное: «Не знаю, посмотрим, стало быть, что получится». Мне начало казаться, что Андрей Михайлович слишком очарован Отто или вообще под каким-то его влиянием, но я всё же списал происходящее на его общую эксцентричность. А Думкина, наверное, влюбилась в Отто. А что можно понять в мотивации влюблённой женщины?
Остаток вечера Отто с Марианной сидели рядом и держались за руки. Она действительно смотрела на него влюблёнными глазами, он же не смотрел на неё вообще, но и руки её не отпускал. В чём же он был так хорош? Мне хотелось объяснить это для себя как-то, странно, что тогда мне не пришло в голову очевидное: да всем хорош Отто, наверное, абсолютно всем хорош этот чёртов баскетболист-инстаграмщик-бьюти-блогер, будь он неладен.
Вернувшись домой, я не мог выбросить Отто из головы. Мне почему-то очень хотелось разобраться, наконец, в тайне его появления. Я не понимал, для чего. Может, затем, чтобы предъявить доказательства, что ничего чудесного нет. Предъявить Думкиной в первую очередь. Только вот дало бы это хоть что-то мне? Стала бы она меньше любить Отто, если я правильно расшифровал её чувства? Конечно, не стала бы. Женщины не так устроены. Я не уверен, что знаю точно, как именно они устроены, но могу предположить, что влюблённая женщина – это иная форма жизни, отличная от человека. И если влюблённый мужчина мало чем отличается от самого себя в обычном состоянии, женщина меняется настолько, что сама потом себе удивляется. Самое поразительное, что влюблённая женщина может мгновенно разлюбить и при этом даже для себя самой не найдёт тому объяснений. Просто дождь шёл наискосок, просто был понедельник и эти причины оказались важнее, чем, например, узнать, что любимый мужчина маньяк и убийца, на чьём счету сотни человеческих жизней. Маньяк и убийца! Для влюблённой женщины это будет всего лишь повод любить его ещё сильнее. Может, это из-за того, что женщина в отличие от мужчины способна произвести на свет новую жизнь? Я вот слабо представляю, как бы себя чувствовал, если бы во мне вызревало что-то, что впоследствии будет есть и пить, думать и жить, ходить на работу, мечтать и надеяться, горевать и радоваться и вообще будет иметь две руки и две ноги. Как это возможно – жить с жизнью внутри себя?
Мучаясь такими мыслями, я не спал
Через несколько дней я был приглашён на теплоход. Цапкин позвонил и сказал, чтобы я пришёл за пригласительным, потому что у него может не оказаться возможности меня встретить, а проблем с моим присутствием на мероприятии он не хотел. По его словам, в этот раз вход будет не для всех желающих, как обычно, а только для «своих».
Пригласительный оказался очень кстати. На причале у трапа пара крепких ребят тщательно проверяла по спискам желающих попасть на теплоход. Я удивился, как быстро они превратили грузинский ресторан на нижней палубе в бургерную. В фастфуд стояла приличная очередь, и все столы были заняты. Верхняя палуба по периметру была закрыта лёгкими белыми шторами, их трепал тёплый ветер, сквозь шум толпы, расхватывающей бургеры, можно было расслышать доносящийся с верхней палубы лёгкий бит дип транса. Туда я и отправился.
Здесь оказалось намного прохладнее, чем внизу и даже чем на улице в целом, словно где-то работает кондиционер. По палубе было разбросано множество мягких пуфиков, на нескольких вальяжно развалились какие-то люди. На вид всем им можно было дать не больше двадцати пяти лет. Мне запомнилась девушка с зелёными дредами и парень с тоннелями в ушах, остальные были смазаны общей схожестью: джинсы-«подстрелыши», кеды или кроссовки New Balance, примерно одинаковые причёски у парней, когда коротко по бокам и много сверху.
Девушки были менее однообразны в одежде, но их лица казались практически неотличимыми. Ярко очерченные, почти прямоугольные брови, да и всё остальное в их лицах было словно слепленным по лекалу. Если бы я попробовал вспомнить кого-то из них, получился бы только собирательный образ одного человека, похожего на всех сразу. На корме стояли диджейский пульт и колонки. Диджея я не увидел, но понял, откуда лилась музыка. Возле пульта я увидел Цапкина и Думкину, сидевших на пуфиках. «Не так уж он и занят, чтобы не иметь возможности встретить меня», – подумал я и подошёл поздороваться с Марианной и Андреем Михайловичем.
Отто я сначала не заметил, он сидел за диджейским пультом на полу, словно от кого-то прятался. Через пару минут появились братья Фот. Они поднялись с нижней палубы, и старший – Кевин – ещё дожёвывал бургер. Оба выглядели странно, даже нелепо. В каких-то белых балахонах с капюшонами. У Валентина на груди красовался санскритский «Ом», у Кевина написано по-русски – «не смешите мои Дхармы». За ними шёл человек, который выглядел здесь совершенно неуместным. Если бы я не знал, что посторонний в этот день попасть на теплоход не мог, подумал бы, что это классический забулдыга, стреляющий на чекушку. Грязные, длинные, спутанные волосы, раздолбанные кроссовки на ногах, рваные джинсы, натурально вдрызг изодранные, будто их владелец только и делает, что каждый день продирается через таёжный бурелом. Старый, в прошлом светлый свитер, сейчас больше походивший на грязную половую тряпку. На шее костяные чётки из маленьких человеческих черепков, выточенных из камня или из кости – не разобрать. Когда он приблизился, я ожидал, что от него пахнёт духаном бомжатины, но от этого странного мужика пахло очень даже свежо, то ли дезодорантом, то ли качественным парфюмом. Невозможно было определить, сколько ему лет. Кожа на лице тёмно-коричневого цвета, но это не природная смуглость, ощущение, будто он обуглился на солнце. Судя по разрезу глаз, можно было предположить, что он либо бурят, либо тувинец, либо кто-то из северных народностей.
Братья Фот подошли к нам, и Кевин представил своего странного друга: «Знакомьтесь – Чингиз».
Только теперь я разглядел, что Чингиз ещё молодой человек, максимум лет тридцати, и вывод такой я сделал, посмотрев ему в глаза. Глаза были кристально голубыми, без тяжести, которую можно разглядеть в глазах тех, за кого я его принял вначале. В них не было мутной пелены алкоголизма или пресловутой житейской мудрости. Скорее его глаза были похожи на глаза не по годам умного ребёнка, когда в них блестит разум одновременно с лукавством. У Чингиза оказалось мягкое тёплое рукопожатие и доброжелательная улыбка.
Чингиз сел на пуфик неподалёку, а я спросил у Цапкина:
– Андрей Михайлович, кто это?
– У него лекция сегодня здесь, – ответил Цапкин.
– Я думал, сегодня Отто говорить будет.
– Ему ещё рано, у Отто сейчас что-то типа тренировки, стало быть. Пусть посмотрит, как это бывает вообще. А Чингиз, Чингиз очень интересный человек.
Вот что рассказал мне Цапкин о Чингизе.
Чингиз вырос в детском доме в городе Горно-Алтайске, родителей своих не знает, как попал в детский дом, не помнит. Сам Чингиз предпочитал думать, что он там и родился.