Отважная любовь
Шрифт:
Брук вбежала в квартиру, хватая ртом воздух. Легкие горели, каждый вздох давался с трудом. Ее затошнило, перед глазами полетели черные мухи — предвестники обморока.
Запаниковав, она схватила со стола ингалятор и дважды сделала глубокий вдох. Разведенный в легких костер не затухал. Воздуха уже не хватало. Еще один ингалятор. Вдох. И только тогда Брук полегчало. Она чувствовала на языке горький металлический привкус от лекарства. Но это была небольшая плата за возможность дышать.
Девушка
— Брук, это ты? — донеслось из спальни.
Замечательно. Мать почти стала свидетелем ее приступа.
Она скинула рубашку и без сил упала на софу. Ее мать всю свою жизнь посвятила тому, чтобы сделать среду обитания Брук как можно стерильнее. Никакой пыли, никакой вредной еды, ничего такого, что может спровоцировать у дочери приступ аллергии или астмы. Сама Брук ненавидела такую жизнь.
Обретя наконец возможность говорить нормальным голосом, она отозвалась:
— Да, мам. Это я.
— Хорошо, дорогая. Там, в холодильнике, овощная паста. Коробку с шоколадным молоком я выкинула. Ты же знаешь, у тебя аллергия.
Брук взяла на заметку сходить за шоколадным молоком завтра утром.
— Хорошо, мам.
— Я как раз заканчиваю чистить жалюзи. Ухожу через несколько минут.
— Ладно, мам.
Она шла на уступки, позволяя матери вылизывать квартиру до блеска и контролировать еду, поскольку знала, что Джин Левис мучает чувство вины за болезнь дочери. Еженедельная уборка облегчала это чувство. Да и жизнь самой Брук становилась легче.
Брук поудобнее устроилась на софе и несколько минут сосредоточенно дышала. Ее внимание привлекло звяканье замка. Чудо из чудес: ее сестра явилась домой пораньше.
Мишель с грохотом захлопнула за собой дверь, прошла к креслу и с наслаждением утонула в нем. Сумочка осталась валяться на полу в прихожей.
Вытянув ноги, Мишель сказала:
— Настоящая пытка! — Затем прикрыла глаза и вздохнула.
— Неудачное свидание? — с трудом подавила улыбку Брук.
— Не то слово! Все, я завязываю с мужчинами, — она приложила ладонь ко лбу.
— Мишель Левис завязала с мужчинами! Не могу поверить.
Мишель открыла глаза и с раздражением посмотрела на сестру. Раздражение быстро сменилось тревогой.
— Бог мой, Брук! Ты выглядишь ужасно, краше в гроб кладут.
— Тихо! Со мной все в порядке, — Брук приложила палец к губам. — Здесь мама. Она начищает жалюзи.
— Разве она не делала это на прошлой неделе? — возвела глаза к потолку сестра.
— Да, но разве ты не знаешь, как быстро пыль проникает в дом. Она же навязчивее коммивояжера! — Брук старательно сымитировала голос матери.
Мишель прыснула в кулак.
— Как прошло твое свидание с доктором? — спросила она.
— Да так, ничего интересного.
— Давай, сестричка, выкладывай, — навострила уши Мишель.
Брук
— Ну, ты скажешь? — угрожающе произнесла она.
Обе прекрасно знали, что это не всерьез. Они с детства играли в эту игру. Брук очень любила свою сестру. Мишель была высокой, гибкой, с прямыми черными волосами, падающими на плечи, и небесно-голубыми глазами. Брук искренне считала Мишель красивее себя. В детстве она часто завидовала сестре, но не ее внешности, а здоровью. А став взрослой, поняла, как трудно приходилось самой Мишель, поскольку ее часто лишали радостей, обычных для ребенка.
Мы не можем никуда поехать в отпуск, потому что у Брук обострилась астма. Мы не пойдем сегодня на пляж, потому что твоя сестра плохо себя чувствует.
Мишель никогда не жаловалась, но Брук все равно чувствовала себя виноватой. Повзрослев, они стали лучшими друзьями. Брук не скрывала от сестры ничего. Вот и сейчас она приготовилась рассказать ей все о событиях минувшего вечера.
— Сегодня произошло одно событие, — начала она.
Мишель посмотрела на сестру изучающим взглядом, а затем констатировала:
— Он тебя поцеловал.
Определенно ей стоило стать сыщиком, а не работать в больнице, подумала Брук.
— Откуда ты знаешь?
— У тебя губы горят.
Брук прикрыла рот рукой. Почему, ну почему у нее такая нежная кожа?
— Лишь бы мама не заметила, — только и смогла произнести она.
И тут же из спальни донесся голос матери:
— Мишель, это ты?
— Нет, мам, — опередила Брук сестру. — Это я разговариваю со своим воображаемым другом Свеном.
— Ой, Брук, ты такая выдумщица! — рассмеялась Джин. — Шелли, ты уже нашла себе квартиру?
— Все еще ищу, — отозвалась Мишель.
Брук бросила на нее сочувственный взгляд и похлопала по руке.
— Ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь. Конечно, квартирка небольшая. Но все, что принадлежит мне, принадлежит также и тебе. — Она понизила голос: — Например, наша мама. Когда подыщешь жилье, можешь забрать ее с собой.
Мишель снова фыркнула от смеха, но, как только мать вошла в комнату, сразу же приняла серьезный вид. Джин с удовлетворением огляделась вокруг.
— Теперь гораздо лучше, — с одобрением произнесла она.
— Да, мам, ты права, — согласилась с ней Брук, а про себя подумала, что в комнате чисто, как в больничной палате. И так же стерильно. С тем же успехом она могла жить в больнице. Брук очень любила свою мать, но иногда ее приверженность к чистоте доводила ее до белого каления.
— Как насчет горячего чая? — спросила Джин.
— С удовольствием, — в один голос ответили ее дочери.
Мать отправилась на кухню готовить чай.