Отважная новая любовь. Сборник
Шрифт:
Эта реакция дала Омике новую идею:
— Мне кажется, я видела двор с небольшим фонтаном снаружи.
— О да, — с энтузиазмом ответил её, по-видимому, новый лучший друг, подбирая перо и важные бумаги и прижимая их локтями. — Свежий воздух, да и дождь с утра прекратился, не так ли?
Она заметила, что он был цвета застарелого пепла и часто моргал, когда его голова поворачивалась к свету. В последний раз дождь шел три дня назад, но у нее не хватило духу сказать ему об этом.
* * *
— Смерть — удивительная вещь, — сказал Нгузе.
Ибо думал и об этом, и об идее сходящихся
Прошло не слишком много времени, и моменты начали течь в реке системного мышления. Он пошел к трещине в мире: разбежался и прыгнул в неё, умер для себя и обнаружил, что сказанное Нгузе было правдой, более или менее. Ты умирал, души на твоих глазах устремлялись вниз, как падающие листья или рассыпающиеся кости, и потом ты получал очки. Всем нравилось знать, где их начало. После того, как твой холст оказывался в твоей руке, ты мог только ждать, что делало тебя более или менее свободным.
Он всё ещё нуждался в терпении и хорошем поведении, но это был не слишком большой вызов для натренированной сущности. Каждый раз, когда качающиеся верёвки останавливались, ты рассчитывал вероятность того, что ты перепрыгнешь, и ты был так дисциплинирован, что не сдвигался с места, пока они не были выстроены точно в ряд.
Ибо слышал историю Нгузе много раз прежде, хотя только теперь ему стало понятно, что каждый раз она была разной. Тем не менее, когда это случилось с ним, все смертные заботы отпали, и он увидел цель. Нечто большее, чем его собственная жизнь, или его матери, или всё, что у них было на земле. Взаимодействие. Он понял. Это было намного сильнее и важнее, чем когда планеты выстраивались в ряд.
* * *
Мисс Омика и мистер Свифт продолжили их встречу снаружи за столом для пикника. Она пристально смотрела на него в поисках признаков болезни. Очевидно, он так долго не покидал свой офис, что у него могла развиться аллергия на солнечный свет или фобия на хлорофилл. Но он казался достаточно крепким, возможно потому, что он замечал вокруг него только мир внутри маленькой сферы с логотипом Корпорации. А всё происходящее за его пределами, было красочной, но не имеющей значения местностью.
— Фактически, мы не можем получить сигнал здесь, — признался он, когда они сели на скамейку. Он указал на сорняки, начинающие перелазить через высокие защитные стены двора и ржавые куски труб, уложенные на некоторые рассыпающиеся кирпичи. — Так что мы используем это место только для аварийных собраний.
— Как часто они проходят? — поинтересовалась она, глядя на сломанный стол, подпертый с короткой стороны рассыпающейся грудой цементных блоков. Она заметила, каким покоробленным и вздутым был стол, как выброшенный на берег труп, сделанный из непрочного дерева, или как мёртвый пупс, сбитый мультяшным танком.
— Официально, они не могут проходить, — сразу ответил мистер Свифт, но вновь слегка улыбнулся. Он знал, это было невозможно. — Аварийные процедуры активируются только из-за непредсказуемых изменений погоды или крупномасштабных возмущений планетарной нестабильности, которые, безусловно, исключают возможность встречи снаружи.
Когда
— Вы имеете в виду землетрясения?
— Это не совсем верный термин, — сказал он очень осторожно. И она догадалась, что он пытался сказать ей нечто более серьезное.
Возникла неловкая пауза, когда они оба думали об этом. И вот почему он не решился сделать это сейчас — здесь и сейчас, где они могли общепризнанно видеть солнце, но только сейчас, из-за того, какими толстыми и высокими должны были быть стены, окружающие внутренний двор.
Потом он, казалось, передумал или, может быть, осознал, что он подразумевал. И следующие слова его были несвязанными.
— Иногда я приезжаю сюда работать, когда не могу уснуть.
Это внезапное проявление личности было интересным, и она снова увидела его по-другому: более сосредоточенным, то, как его нос немного склонён влево, прямые волосы убраны вверх от брови. Он был старым, как минимум 25-летним. Он был скучным, но милым, и она могла видеть, как он нуждался в ком-нибудь, похожим на ту, кем она притворялась, чтобы продвинуться куда-угодно по его карьерной лестнице.
— Без этого? — спросила она.
— Вы кажетесь удивленной, — сказал он тоном, который, вероятно, считал хитрым. — Я думал, вы поймете.
— Я не знаю многого об этих шоу, несмотря на... инцидент, — сказала она, радуясь шансу любопытничать. — Я не знала, что вы можете что-то без сигнала.
— Они всё ещё учат нас, как держать карандаш, — ответил он сухо, и она вынужденно улыбнулась ему, и он тоже улыбнулся в ответ. — Я держу небольшую записную книжку на случай отключения...
— Не волнуйтесь, мистер Свифт, я поняла, — сказала она. Она чувствовала размер пространства вокруг них, слишком яркое небо, крадущееся над ними, как большая собака. Она хотела войти внутрь и что-нибудь подключить, но ситуация изменилась, и она просто должна разобраться с ней.
Снова волшебные слова.
— Меня… Некоторые люди зовут меня Эшер, — попытался сказать он смущённо. Теперь Омика знала, что у неё есть агент, и всё в порядке. Он, может быть, и бюрократ, но не был так плох.
— Эшер Свифт, — повторила она. — Эффектно. Ты когда-нибудь пробовал хостить?
Эшер открыто рассмеялся, но не над ней, а над её смелостью. Он был в восторге от неё.
— О, брось, — скромно сказал он.
— Почему нет, — удивилась она. Это было, как лотерея или игровые автоматы, надо было просто повернуть переключатель, включить или выключить. В основном, выключить. Если рез-моды были там, а у него не было бы работы, если бы их не было, в любом случае, он их видел.
— Я бы не хотел ставить себя в неловкое положение, — признался он, и она почувствовала, что это признание выдалось для него нелегко. Он бы расплавился под открытыми рез лучами, ну точнее, просто разлетелся на кусочки. — Я счастлив на моей работе. Находить таланты.
Она могла сказать, что это было правдой, хотя что-то ускользнуло снова; нотки неуверенности, казалось, проскальзывали в его тоне.
Он поборол их, прищелкнув зубами.
— Мы должны закончить c документами внутри, — сказал он твердо, размахивая дорогой ручкой. — Дождь может пойти снова в любую минуту.