Отважная новая любовь. Сборник
Шрифт:
— У нас тут своя организация, и я назначен коллектором, а это значит, что вы платите за вход, столько, сколько я сказал и сдаёте оружие!
Джорджио подавил смех. Сработало.
Раздалось два выстрела. Кто-то закричал:
— Он попал в меня, Лимми, он попал...
Ещё один выстрел, и крик внезапно оборвался.
Характерный залп винтовки, затем ответный выстрел из ружья. Ещё один...
Затем крик:
— Я ухожу, чёрт тебя дери, не стреляй!
Джорджио сел и улыбнулся ей.
— Похоже, они повелись, прошли через другую дверь и наткнулись на Банкира. Судя по звукам,
— Что ты будешь делать?
— Ну...
Он достал свой инстаселл. Джорджио купил одноразовый телефон из торгового автомата неделю назад во время одной из своих редких вылазок из Руфтауна.
— Всего минута или около того осталась на нём.
Он позвонил своему дяде Тонио в страхе, что тот не ответит... или возьмёт трубку один из головорезов Лимми. А это значило бы, что они убили его дядю и забрали его телефон. Но уставший Тонио ответил:
— Это ты, мой мальчик?
— Да, эм... ты в порядке, Тонио?
— Я занял немного денег у сестры. И выплатил им сотню.
— Хорошо, звучит неплохо. Возможно они оставят тебя в покое на время, если будут думать, что ты сможешь им выплачивать деньги. Но, эм... я кажется их взбесил... думаю, мне нельзя возвращаться.
— Ты прав, мой мальчик. Я ценю твою заботу обо мне, но...
— Послушай, я хочу пойти в одно из новых убежищ, вниз на землю, и буду там, пока не получу работу. Когда всё устаканится, я приду за тобой, и мы построим деревянный домик...
— Парень? Не делай этого. Я хочу умереть здесь наверху, когда настанет моё время.
Теперь казалось, что его отношения с дядей совсем охладели. Он много пил в последнее время, и они много ругались по этому поводу.
— Ладно, забудь. Я позвоню, спрошу как ты поживаешь. Я просто...
"Время на вашем телефонном устройстве истекло..." — перебил механический голос. Затем что-то щелкнуло, зажужжало и наконец повисла тишина.
Джорджио швырнул использованный телефон в сторону и прислонился к стене.
— По крайней мере, с ним всё в порядке.
Он украдкой взглянул на девушку и увидел, что она отложила пистолет. Она всё ещё сидела, скрестив ноги, но теперь держалась руками за лодыжки и пустыми глазами смотрела в пол. Он заметил, что она сняла обувь. Наверное, стеснялась, что кроссовки разные, предположил он. У неё были маленькие стопы, ногти на пальцах были покрашены серебряным лаком.
— Мои полчаса уже истекли? — спросил он.
— Нет. В любом случае...
Она смотрела на свои покрашенные лаком ногти.
— Я... ты можешь оставаться то тех пор, пока не убедишься, что они не вернуться. Ведь если ты попытаешься вернуться по мосту... или пройти мимо Банкира... То есть, ты, конечно же, не можешь тут быть долго, но... пока что останься.
— Да. Спасибо. Что ж... ты знаешь моё имя...
— Ну... хорошо. Меня зовут Фелиция. Хочешь растворимого сока? Правда не знаю с каким он вкусом, наверное, какой-нибудь химический фруктовый пунш, но... в общем он в кулере.
Они пили сок, сидя напротив друг друга, и говорили, в то время как свет за окном тускнел, и комната медленно погружалась в темноту. Сумерки сгущались вокруг них, и это странным образом их успокаивало.
Он упомянул, что как-то был на крыше на концерте Рейдеров-Убийц, современной группы, которая соединяла в своей музыке два стиля: джаг и рэп, и выяснилось, что она тоже там была. Они оба были фанатами Рейдеров, особенно им был по душе Джером-Икс. Эта общность словно зажгла искорку между ними, и Джорджио стало казаться, что он знал её уже целую вечность. Она рассказала ему смешную историю о своём брате, который разыграл копа, и который сейчас служил в Орбитальной Армии, она надеялась, что он был всё ещё жив. Она действительно здорово рассказывала истории, и он поражался её чувству юмора, ведь она жила совсем одна в этом месте, одна в Руфтауне. Она была не из тех, кто себя вечно жалел, и ему это нравилось.
Они поговорили ещё немного о музыкальной группе, и она начала напевать слова песни Джерома-Икс, а он подхватил их, ведь это была одна из его любимых песен.
Я очнулся в этом мире,
и не узнал ни черта
Я прожил века,
но колокол уже не зазвонит никогда
Я всё ещё не узнаю ни черта,
не узнаю ни черта.
Они оба чувствовали себя так, словно этот мир был сотворён не для них, что для них тут не было места...
Они всё говорили и говорили, чувствуя огромное воодушевление, стена, изолирующая их от мира, наконец-то дала трещину и развалилась на куски.
Неужели есть кто-то ещё, кто чувствует то же, что и я...
Фелис рассказала ему о том, как умерли её родители во время первой волны тропических болезней, которая накрыла Лос-Анджелес, о том, как она тоже заболела, но выжила. Она жила на ничтожные деньги, которые иногда ей присылал её сводный брат, но их было недостаточно, чтобы оплатить жильё. Ей пришлось заплатить Банкиру за право поселиться здесь, жить тут было дёшево, фактически, почти бесплатно. Каждый день она ходила в "школу на колёсах", автобус, который прибывал вплотную к зданию, внутри него была классная комната, которую охранял вооруженные до зубов конвой.
Он рассказал ей, как был разнорабочим, пытался читать книги, когда было время, в надежде вернуться в школу. Рассказал о том, как умерла его тётя два месяца назад, умерла во сне, и как они организовали для неё "Морскую Могилу", что в Руфтауне означало завернуть человека в ковёр и скинуть с края крыши, прямо в руки роботов-уборщиков земного мира.
Она рассказала ему о месте, которое всегда мечтала посетить, которое она видела в трёхмерном журнале. Этим местом был город Миссула, штат Монтана. Он не сильно пострадал от глобального потепления. Там было много суши. Чистый воздух. Затем она вздохнула и сказала: