Отважная новая любовь. Сборник
Шрифт:
Мы начали свою жизнь в Подземелье На в полном изобилии: запасы товаров, продуктов питания и медикаментов, а также машины, которые могли перерабатывать то, от чего мы избавлялись. С помощью бумажно-формирующей машины большая часть наших вещей, что пришли в негодность, перерабатывались в новую: посуду, одежду, листы фанеры, из которых мы могли вырезать мебель, и прочее, что мы не могли изготовить из мягкого известняка в стенах нашей пещеры. Река Эхо протекала через нашу пещеру, запуская наши генераторы, поливая Плантацию, наполняя водоёмы. Пророк Сайлас оставил нам правила, благодаря которым мы оставались в живых.
Я
На тропинке больше не осталось людей, но я всё равно продолжала наблюдать. Я была там, где не должна была быть, и я не хотела, чтобы кто-то заметил меня и доложил об этом. Мне уже и так приходилось стыдиться на этой неделе.
Скорее всего, все остальные были там, где им полагалось быть. Колокол на обед пробил бы только через час, к тому же у всех была работа, которую нужно было выполнять.
Я тайком пробралась мимо общего зала — высокого, круглого сооружения, высеченного из камня в центре пещеры, пересекла реку Эхо по каменному мосту и отправилась в компьютерную комнату, одну из более мелких пещер, выбитых в стенах жилого подземелья, ни на кого не натолкнувшись. Я была счастлива открыть дверь и оказаться в тепле и при свете, среди явного запаха электричества. Компьютерная была моей тихой гаванью.
Ноэль кивнул, когда я присоединилась к нему за консолями трех компьютеров, работу которых он поддерживал. У него было четыре работающих резервных аппарата и шесть трупов, которые изжили себя, но их можно было разобрать на запасные части. Складская пещера рядом с компьютерной была забита оборудованием, которое уже не работало. Для некоторого у нас были бумажные схемы, и иногда мы пытались починить эти вещи.
У нас все еще были работающие средства связи, а у Ноэля было три камеры. Иногда он мне разрешал попользоваться одной из них, но всегда под его контролем. Один из его бывших учеников разбил линзу и угробил предыдущую камеру, поэтому он теперь излишне переживал за те, которые остались. У нас был целый сервант со сломанными камерами, всех сортов, от крошечных до больших.
Марьям, одна из младших, сидела за третьей консолью, тыкая по клавишам и изучая экран. Она была одной из тех, кто тренировался у меня. У каждой из нас четырех, девушек подростков за компьютерами, был свой собственный маленький ученик. Я показывала Марьям всякие разные вещи на консоли, но она никак не могла справиться с чтением. Она могла играть в игры, где надо было передвигать разноцветные предметы и устраивать взрывы, но она не умела читать, хотя ей было уже семь.
У всех малышей были проблемы с чтением.
Среди подростков умели читать Фингал, девушки, которые занимались компьютерами, и я. Арн с трудом мог запомнить хоть одну букву, впрочем как и цифры. Две другие девочки моего возраста знали названия буков, но, казалось, не могли распознать их, когда те были сложены в слова, а один парень, помимо Арна в сущности был безнадежен, но очень неплохо управлялся с приборами, поэтому значения это не имело.
— Куда ты ходила, Дайна? — спросила меня Марьям.
— До выгребной ямы, — сказала я.
Она поджала губы, зажала комбинацию клавиш и сделала так, что на её экране появился большой циферблат часов. Она дотронулась до цифры три, затем провела
— Достаточно долгий отрезок времени для выгребной ямы, — сказала она.
— Марьям, это чудесно! Когда ты научилась понимать время на часах? — сказал Ноэль.
Она улыбнулась ему, её глаза блестели от отражения экрана.
— Я наблюдала на занятиях.
Ноэль часто давал своим ученикам задания на время, выводя циферблат часов на экран и проверял, сможем ли мы напечатать отрывок текста на двух других консолях за определенный период времени. Наши малыши иногда наблюдали за нашими занятиями.
— Прекрасная наблюдательность, Марьям! Этот отрезок времени называется "полчаса".
— Я знаю это слово! Так говорят нам нянечки в саду, когда мы просим рассказать сказку перед сном. Полчаса на сказку!
— А как насчет этого отрезка? — Ноэль наклонился вперед и провел дугу от девятки поверху до тройки.
Марьям нахмурилась, глядя в экран.
Обрадованная тем, что Ноэль успешно отвлек её, я уселась за свою привычную консоль и вывела на экран электронную таблицу с указанием зерновых, посаженных тридцать дней назад. Кукурузу посадили уже довольно давно. Пиллер поручал нам производить измерения каждые десять дней, чтобы мы могли увидеть, растут ли наши посевы так же, как в прошлый раз или в позапрошлый раз или в позапозапрошлый. Ячейки, в которых надо было указывать высоту, пустовали. Пиллер все больше и больше раздражался, когда Ноэль запрашивал у него информацию. Он говорил Ноэлю: "Я тебе скажу, если расти не будет. Если растет, то кому какое дело до высоты?"
Он также сердился, когда Ноэль просил посчитать точное количество собранного урожая. Быть может, потому что он не хотел признавать, что стебли и побеги росли медленнее, приносили меньше, плоды и зерна становились мелкими.
Я переключилась на брачную карту Подземелья На. В колонии остались четыре детородных женщины, а мы — восемь девушек подростков считались способными зачать ребенка до тех пор, пока не выявилось бы обратное. У каждой юной девушки была пара из числа самых дальних родственников. Предполагалось, что мы будем работать над тем, чтобы забеременеть, как только нам исполнилось бы пятнадцать. Как только мы смогли бы родить наших первенцев и им исполнилось бы год, нам нужно было принять решение, кто стал бы нашим вторым партнером. Если первые дети оказывались нормальными, нас снова поставили бы в пару с их отцами. Если же они родились бы с отклонениями, мы вступили бы в связь с другими.
Ноэль был моим отцом. Лидер Буфо дядей. Пиллер был дальним кузеном, самым генетически дальним родственником из всех.
Мне нравился Мэтт, главный пекарь, из всех остальных взрослых мужчин, но он тоже был моим дядей. Табу запрещало мне выбирать его, по крайней мере для первого ребенка.
Но вскоре табу потерпело поражение, нас было слишком мало.
Из всех пятерых парней Фингала и Арна стерелизовали еще в младенчестве. Доктор Реви, конечно же, понял с самой первой минуты рождения, что Фингал был другим, был мутантом. Любой бы догадался, глядя на него. Любого, кто отличался от обычного человека, стерелизовали еще младенцем по приказу Пророка Сайлеса.