Отважное сердце
Шрифт:
А мы с Эджином ехали не спеша. Мы радовались отличной погоде и с восхищением озирали окрестности. Холмы и леса, солнце и прохладный ветерок!
Впрочем, с тех пор, как мы выбрались из болота, нам весь мир казался прекрасным…
Я ехал и размышлял о том, что с нами произошло, и о том, что нас ждет впереди.
Никогда раньше я не уезжал так далеко от дома.
Уже и это проклятое болото далеко позади. И Скорпион исчез – словно его никогда не бывало!
А мой брат Бригельм…
Бригельм не поехал с нами по дороге,
Прощаясь с братом, я от всей души пожелал ему всего наилучшего.
Ну что же, воля богов есть воля богов…
А он, прощаясь со мной, сказал так:
– Что-то странное творится в нашем мире, Гален. И я никак не могу понять, что? Но что-то странное… Я чувствую это прямо-таки кожей.
– О, святой человек! – вмешался Эджин. – Расскажи нам, что тебя мучает, и тебе станет легче…
Но Бригельм ничего не ответил. И молча пошел к своему скиту, который он соорудил возле той самой, неумело возведенной стены.
У входа в скит он обернулся, и я увидел: что-то вроде серебряной молнии слетело с его уст. И в тот же миг заскулил щенок – тот самый, которого я положил брату на ладонь в отцовском замке и которого сам Бригельм считал подарком рыцаря Хумы.
И вокруг нас словно потемнело.
Я хотел броситься к брату, но Эджин преградил мне путь.
А сэр Баярд сказал:
– Гален, нам пора идти дальше! Ты боишься неведомого? Но страх того, что может случиться в будущем, всегда сильнее страха, который ты уже пережил…
Почему он так сказал? Что он знает обо мне? Каким человеком я ему кажусь?
Но тогда долго размышлять времени не было.
Мы поехали по дороге к замку ди Каэла, а у меня перед глазами все время стояло лицо Бригельма – когда он обернулся перед входом в свой скит…
– …Третья часть «Книги Винаса Соламна» находится в библиотеке Палантаса. Рукопись эта передана в библиотеку одним из наследников рода ди Каэла. Она повествует о том, как в Соламнию через Врата Паладайна пришли люди с Севера. Написал ее Габриэль ди Каэла, родоначальник этой древнейшей рыцарской фамилии…
Насколько я знал, из рыцарей Соламнии только Брайтблэды могли бы сказать, что их род – более древний, чем род ди Каэлы. Наш род – род Пасварденов – можно сказать, совсем молодой…
Сэр Баярд ехал где-то далеко впереди нас. Заблудиться мы не боялись – здесь была всего одна дорога.
Ехали не спеша. И начитанный кентавр меня просвещал.
– Род сей известен уже почти тысячу лет. Родоначальником его, как я уже упомянул, считается Габриэль ди Каэла. У него было три сына. Старшего звали Дункан. Среднего – Бенедиктом. Он, как говорят, был бесшабашным воином. Младшего назвали Габриэлем, в честь отца…
Я внимал речам Эджина с благоговением. Кто из юношей
Кентавр на минутку умолк и, смущенно улыбаясь, сказал:
– Впрочем, мои знания о сыновьях Габриэля ди Каэлы этим и исчерпываются.
– Ты слишком скромничаешь, – решился вставить я. – Уверен, что ты знаешь о них немало. Мне, например, сэр Баярд не раз говорил о Дункане ди Каэле…
За разговором мы и не заметили, что соламнийский рыцарь остановился и ждет нас.
Он услышал мои последние слова и сказал:
– Возможно, ты не раз уже от разных людей слышал о роде ди Каэла. Но боюсь, все истории, которые довелось тебе слышать, – просто красивые легенды. И чем более они красивы, тем менее правдивы. Может быть, правды в них и на грош нет…
Поднялся резкий холодный ветер, сэр Баярд отвернулся от него, переложил поводья из одной руки в другую, затем снова заговорил:
– Если хочешь, я расскажу тебе то, что знаю о Бенедикте ди Каэла… А ты сам решай: чему верить, а чему – нет… Бенедикт отличался крутым нравом и однажды, рассердившись на что-то, он выгнал обоих своих братьев из отцовского замка. В «Книге Винаса Соламна» рассказывается, что он даже задумал отравить своих братьев. И даже подсыпал им в питье яду, но священнику богини Мишакаль удалось их спасти. Не сумев отравить братьев, Бенедикт просто-напросто выгнал их из замка и таким образом стал бы, после смерти отца, полновластным хозяином родовых владений…
Сэр Баярд нахмурился.
Мне не терпелось услышать, что было дальше, но я не решался нарушить молчание. Наконец я не выдержал:
– Но, сэр, я слышал, что потом Бенедикт ди Каэла, терзаясь угрызениями совести, сам отравился. Это правда?
– Может быть, и так, – задумчиво ответил сэр Баярд. – Но я склонен думать, что скорее всего это – просто метафора.
Поэтическая метафора. В «Книге Винаса Соламна» об этом сказано как-то невнятно – мол, понимайте, как хотите… Может быть, он случайно выпил яд? Тот самый, которым хотел отравить своих братьев…
– И скорпион умирает от собственного да… – заговорил я и тотчас осекся.
Я сразу же вспомнил о Скорпионе и покраснел. Потом взглянул на сэра Баярда и Эджина. Кажется, они не заметили моего смущения… О, тогда я и не догадывался, что и кентавру, и сэру Баярду о Скорпионе известно уже весьма и весьма многое…
Эджин, мельком взглянув на меня, сказал:
– Гадюка тоже умирает от собственного яда…
Сэр Баярд кивнул, соглашаясь, и продолжил свой рассказ:
– Да, я думаю, Бенедикта ди Каэлу можно сравнить с гадюкой. У него была черная душа. Он был озлоблен на всех. Он всех готов был отравить. А когда остался один, то… был отравлен собственным ядом. То, что было приготовлено для других, вернулось к нему самому… Это… это, как маятник.