Отважное сердце
Шрифт:
Уоллес отрицательно покачал головой:
— Я бы согласился с вами, сэр Джеймс, но, боюсь, он не более чем шпион, присланный отцом, чтобы выведать наши планы. Скорее всего, его действия в Дугласе были лишь хитрой уловкой, призванной внушить нам доверие к нему. — Он не смотрел на Роберта, когда прямо и откровенно выражал свои мысли. — Он был слугой Эдуарда на протяжении последних трех лет. Ему нельзя доверять. — С этими словами Уоллес развернулся и широким шагом направился обратно к костру.
Роберт, видя как некоторые мужчины согласно кивают и даже мрачно улыбаются, шагнул вслед за Уоллесом, намереваясь заставить того ответить за свои обвинения.
Его остановил Джеймс Стюарт:
— Вы проделали долгий путь, а час уже
Роберт с неохотой последовал за сенешалем в шатер. Откинув полог, он шагнул в теплое нутро, в котором имелись кровать, раскладной стол, скамейки и несколько табуретов. Внутренности шатра освещали светильники, а на полу лежали выцветшие ковры. Здесь же находились двое слуг. Сенешаль приказал старшему из них налить им вина.
Роберт, все еще злясь на слова Уоллеса, уже собрался было отказаться, но при виде сенешаля, спокойно стоявшего перед ним в ожидании, сменил гнев на милость. Кроме того, его мучила жажда. Взяв кубок, он отпил несколько глотков, но, когда Джеймс знаком предложил ему присесть, остался стоять.
— Почему вы позволяете Уоллесу указывать вам, что делать и как себя вести? Он всего лишь сын одного из ваших вассалов. Он даже не рыцарь! Хуже того, он необузданный дикарь. Вы видели, что за ожерелье он носит на шее?
Джеймс отпил глоток из своего кубка, ожидая, пока Роберт выдохнется.
— Это очень деликатный вопрос. Да, по положению я стою намного выше Уильяма, так же, как и вы. Но для многих своих последователей он стал кем-то вроде спасителя. Они слушают только его, а ведь именно они составляют большую часть этой армии. — Джеймс жестом обвел лагерь, видимый в откинутый полог шатра как красноватый треугольник, полный дыма и неясных теней. — Вот так обстоят дела.
— До меня доходили слухи о кое-каких его делишках, — заявил Роберт, упрямо стоя на своем. — Пытки. Убийства. Разве человек чести может вести себя подобным образом?
— Нет. Это поступки отчаявшегося человека в отчаянные времена. Я не оправдываю его методов. Но, — Джеймс сделал паузу, — я могу понять их. — Сенешаль опустился на низенький табурет, расправив полы своей желтой мантии. — Для Уильяма война началась шесть лет назад, во время слушаний о том, кто должен занять трон. Когда дворянам пришлось присягнуть на верность королю Эдуарду как своему сюзерену, отец Уильяма — один из моих вассалов — отказался. Уоллес был славным мужчиной, но гордым и упрямым. Король отреагировал очень быстро. В качестве назидательного примера для остальных Уоллеса объявили государственным преступником и вынудили оставить свою семью. Вскоре после этого произошла стычка между рыцарями и людьми короля, присланными якобы для того, чтобы поддержать мир. Уоллес покинул свое убежище, чтобы присоединиться к этим людям, на которых лежала ответственность за гибель пятерых английских солдат. Английские рыцари преследовали эту банду до самого холма Лоудаун-Хилл.
Роберт вспомнил, как дед рассказывал ему о вооруженном столкновении, случившемся как раз во время слушаний.
— Отец Уоллеса был ранен, ему отрубили ноги и бросили умирать на склоне холма. Это была страшная смерть. Вскоре супруга его скончалась в нищете, а сыновей его разлучили. К тому времени, как Баллиол взошел на трон, Уильям уже жил у своего дяди, шерифа Эйра. Он от всего сердца возненавидел английскую солдатню, которую считал виновной в смерти своих родителей. Разразившаяся в минувшем году война стала тем шансом, которого он ждал, но его надежды на отмщение развеяло в пыль поражение под Данбаром. В наши города хлынули английские чиновники, вытесняя местный люд. Одним из них стал новый шериф Ланарка,
С этого времени он стал скрываться, вместе с друзьями, которые защищали его. Но даже после того, как за его голову была обещана награда, он тайком проникал в Ланарк, играя в прятки со смертью, поскольку такой рост скрыть невозможно. Видите ли, в городе у него была молодая жена, дочь весьма состоятельного человека, которую он полюбил и на которой женился годом ранее. Сейчас Уильям ни словом не вспоминает о Марион, и все его товарищи тоже хранят молчание, но я знаю, что весной она родила ему девочку. Однажды ночью люди Хейсильрига схватили его, когда он пробирался на свидание с женой и новорожденной дочерью. Уильям, оставшись один против множества врагов, вынужден был забаррикадироваться в доме Марион. Когда туда собственной персоной прибыл Хейсильриг и потребовал впустить его, Уильям бежал, оставив Марион вести переговоры с шерифом, чтобы отсрочить погоню.
Насколько мне известно, когда обман раскрылся, шериф пришел в ярость и приказал запереть Марион с ребенком в доме и поджечь его. Подробностей я не знаю, но Марион с девочкой погибли в тот же день, а Уильям едва не сошел с ума от горя. В ту же ночь он вернулся в город и уложил половину гарнизона, чтобы прорваться в спальню шерифа, которого изрубил на куски в собственной постели. — Джеймс допил вино. — Мне говорили, что к тому времени, как Уильям покончил с ним, Хейсильрига невозможно было узнать. После этого пути назад уже не было. Уильям с товарищами продолжили вооруженную борьбу.
Они начали с того, что нападали на английские отряды на лесных дорогах и поджигали гарнизоны. Когда к ним стали присоединяться другие, лишившись своего имущества после непомерных налогов, введенных Крессингэмом, нападениям начали подвергаться все новые и новые чиновники. Не понадобилось много времени, чтобы личный крестовый поход Уильяма превратился в полномасштабное восстание. — Помолчав, Джеймс встал и взглянул Роберту в лицо. — Конечно, он может быть преступником и убийцей, но у него дар предводителя, и здесь он обладает таким авторитетом, которому нам попросту нечего противопоставить. Люди, которые идут за ним, не пойдут за нами. Уильям Уоллес добился того, что под силу немногим из нас. Он объединил людей из разных частей королевства и разных сословий, от нищих до лордов. У них нет перед ним никаких обязательств, и он не платил им и не принуждал их силой. Они остаются рядом с ним из чувства преданности ему, потому что он страдал и умирал так же, как и они.
Роберт ничего не знал об этом: о тех лишениях и борьбе, которую вели во время оккупации люди низшего сословия. Он вдруг подумал о людях Каррика. Неужели и на их долю выпали те несчастья, с которыми довелось столкнуться Уоллесу? Он ощутил укол вины, чувства, с которым сроднился за последние дни. Джеймс знал о своих вассалах очень много. А Роберт даже не подозревал о тех страданиях, которые пришлось вынести мужчинам и женщинам его графства, пока Эффрейг не бросила обвинение в этом ему в лицо. В попытке остаться верным одним принесенным клятвам он нарушил множество других.