«Отважный-1» уходит в море
Шрифт:
Он настоял на своем. На прощание мы крепко обнялись, пожелали друг другу удачи.
…Гул фронта становился все ближе. Зарево пожаров полыхало на десятки километров. Казалось, сама земля горит на горизонте.
Схлынул поток эвакуированных, отодвинулись подальше в тыл армейские хозяйственные службы. На перекрестке в центре села появился красноармеец-регулировщик. К нему то и дело обращались водители военных машин, раненые бойцы-одиночки. Отвечал он коротко и четко, чаще взмахом флажка указывал направление.
Последними покидали село работники райкома партии и бойцы партизанского отряда.
Райком партии и штаб партизан
Хорошо запомнился мне тот пасмурный день — 20 октября сорок первого года. Над Мертвым Донцом, над селом плыли свинцовые тучи. Глухо бухали где-то поодаль наши орудия, грохотали разрывы немецких снарядов. Пустынны улицы, во дворах — ни души. Даже собаки попрятались неведомо куда. На душе тревожно, тоскливо, но я понимал — не время давать волю подобным чувствам. Нас ждет жизнь, полная опасностей, требующая мужества, смелости, железной выдержки.
С наступлением темноты отряд партизан уходил в плавни Приазовья. Багровые отсветы горевшего элеватора освещали суровые лица бойцов.
…И вот мы в плавнях. Густые заросли, топкие болота, мелкие ерики, заросшие осокой. В камышах дикие утки лениво перекликались с юркими утятами. Пасмурно, сыро. Там, где встречались перекаты, бойцы отряда по мелководью тянули лодки вброд. С большим трудом достигли ерика Забойный. Из куста краснотала, оплетенного ежевикой, нас окликнул часовой. Наконец-то рядом база.
На базе в это время наводили порядок. Завхоз Петр Федорович Куринков давал указания, где разместить продовольствие, обмундирование, литературу.
Начальник штаба отряда Яков Андреевич Заговельев, по профессии учитель, до последнего времени работал в райкоме третьим секретарем и ведал пропагандой. Он просил бойцов бережнее складывать книги.
Завхоз подошел к командиру отряда и по-военному четко доложил о запасах, доставленных на базу:
— Муки имеется пятнадцать тонн, сухарей четыре тонны, соли в достатке, спичек хватит на длительное время, запасного обмундирования — сто комплектов. Всего заготовлено на шесть месяцев жизни отряда.
…День клонился к вечеру. С юго-запада надвигались низкие тучи, приазовские займища тонули в сумерках. Под темным навесом туч слышался птичий гомон. Казарки, гуси сбивались в стада, готовясь к отлету.
Приказано отдыхать, но многие не опали. Лежа на нарах, партизаны тихо переговаривались. Они ждали возвращения товарищей, посланных с отрядом моряков для участия в десантной операции.
К полуночи часовой с поста доложил:
— Движется лодка. По сигналу — свои.
Вернувшихся товарищей окружили тесным кольцам. Леонид Сидоренко рассказывал о героизме моряков в боях у Миусского лимана. Он вручил командиру отряда письмо от Куникова. В письме Цезарь Львович благодарил партизан за помощь, хвалил за смелость.
Поутру мы с Рыбальченко собрали всех бойцов отряда. Память товарищей, погибших под Таганрогом, почтили молчанием. Перед партизанами выступил командир.
— Наша задача, — сказал он, — как можно больше уничтожить вражьей силы, скорей освободить советских людей из фашистского плена. Для этого нам
Тут же партизаны дали клятву.
— «Я, гражданин Советского Союза, партизан-мститель, клянусь перед своими товарищами, что буду бороться, не щадя своих сил и жизни, пока не будут уничтожены все немецкие гады на нашей земле… — громко, с чувством читал командир отряда и сурово, грозно вторили ему бойцы. — …Я клянусь хранить партизанскую тайну и, если попадусь в лапы фашистов, умру, но не выдам своих товарищей. Я буду честно выполнять указания командира, комиссара, отдавать все силы на уничтожение бешеных собак-фашистов, мстить им за погибших товарищей, за поругание и оскорбление наших братьев, сестер, матерей, отцов…»
После собрания ко мне подошли два друга — комсомольцы Ваня Ющенко и Леня Сидоренко.
— Товарищ комиссар! — обратился Ющенко. — У вас найдется карандаш и два листа бумаги?
Я удовлетворил просьбу. Друзья, отойдя поодаль, о чем-то посовещались. Положив на колени полевую сумку, Ющенко написал несколько слов, подумал, потом встал и подошел ко мне.
— Вот, Александр Пахомович, — сказал он с застенчивой улыбкой, — хочется написать с чувством, а не получается. Не могу высказать!
С этими словами он протянул мне лист бумаги. Вверху написано: «Прошу принять меня в ряды партии».
Подошел и Сидоренко:
— Я тоже, Александр Пахомович, подаю заявлений.
Передо мной стояли два комсомольца. Широкоплечие, коренастые, с загорелыми, обветренными лицами. На груди в вырезах рубах виднелись морские тельняшки — подарок куниковцев. Такие похожие и вместе с тем разные. Партизаны, готовые на смертный бой с лютым врагом за великое дело ленинской партии.
Я обнял дружков-станичников за плечи. Мы медленно пошли вдоль островка, беседуя о священных обязанностях коммуниста.
…Поздним вечером Рыбальченко и я отправились к Куникову.
Ночная темнота окутала приазовские плавни. Лохматясь желтым камышом, — сухим чаканом, раскинулось дикое займище. Вокруг все — словно вымерло — ни шороха, ни огонька, но со сторожевых катеров зорко следили за подступами к отряду. Заметив нашу лодку, моряки запросили, кто плывет. Мы ответили условным сигналом. Вскоре быстроходный катер взял нас на буксир и доставил в «Комитет донских гирл».
Дежурный по штабу встретил нас приветливо и сообщил, что командир отряда вскоре вернется. Ждать пришлось недолго. Послышался шум глиссера, и мы крепко пожали руку Цезаря Львовича. Глядя на меня, он — сказал:
— Смотрите, как обстоятельства меняют людей. Сразу и не узнать. Сапоги забредшие, шапка-ушанка… А что с семьей?
Я ответил: сын на другой же день после нашей встречи ушел добровольцем в армию. Жена с дочерью эвакуировались.
Цезарь Львович произнес:
— Я так и думал тогда, что Михаил не захочет оставаться в тылу.
Мы вошли в домик, куда вскоре собрались комиссар отряда, начальник штаба, командиры катеров. Куников сообщил, что он побывал в штабе флотилии.
— Враг озверело рвется к Ростову, — говорил он. — Ожесточенные бои идут в районе Чалтыря, Большекрепинской. Мы должны срывать наступление фашистов, действовать на фланге — в районе Синявки и Недвиговки. Командование 56-й Отдельной армии и нашей флотилии поставило перед отрядом и партизанами ответственную задачу: взрывать мосты, железнодорожное полотно, портить связь, наносить удары по коммуникациям противника.