Отважный маленький тостер
Шрифт:
— О, — произнесла швейная машинка.
Она повернулась к экрану, следя за начавшейся передачей.
Как можно незаметней новый тостер возвратился на свое место в кухне на рабочем столе — в муравейник.
— Два года, одиннадцать месяцев и двадцать два дня тянутся очень медленно, когда остаешься в одиночестве, — заявило радио, повышая громкость звука. — Естественно, мы начали беспокоиться. Бедный кондиционер окончательно вышел из строя.
— И за все это время ни единого слова объяснения, — добавила настольная лампа.
Она глянула с упреком на телевизор, продолжавший излагать, какие проблемы доставляют садоводу шпанские мухи.
— Никто из вас не может сказать,
— Я вам скажу, — объявил ингалятор, склонившийся вперед. — Видите ли, хозяйка дома подвержена сенной лихорадке. Мне удается немного облегчить ее астму, но когда у нее начинается сенная лихорадка, никто и ничто не может ей уже помочь, и она сильно страдает.
— Я по-прежнему не понимаю, — ответил тостер.
Швейная машинка решила расставить все точки над «и».
— Вместо того, чтобы отправляться за город, где полно травы, пыльцы и всего прочего, они теперь проводят лето на море.
— А наш дом… наш чудесный дом в лесу… что будет с ним?
— Мне кажется, хозяин собирается его продавать.
— А… а мы? — спросил тостер.
— Я так поняла, что будет продажа с молотка, — сообщила им швейная машинка.
Гувер, державшийся очень достойно в течение всего визита, не смог более это выносить. Он испустил стон и вынужден был опереться на ландо.
— Пойдемте, — задыхался он. — Уйдем отсюда. Мы здесь нежеланны. Мы вернемся в… в…
Но куда они пойдут? Где им укрыться? Они стали бездомными приборами!
— На свалку, — завизжал плед в истерике. — Разве не туда должны отправляться выброшенные вещи? И то, чем мы стали… рухлядь!
Он скрутил свой шнур питания в один запутанный клубок.
— И именно так определил нас тот пират. Рухлядь! Рухлядь! Рухлядь! Все мы, а я еще больше, чем вы!
— Успокойтесь, — сухо приказал тостер, хотя и сам чувствовал, что его резисторы вот-вот разорвутся. — Мы не рухлядь. Мы прочные и исправные приборы!
— Посмотрите на меня! — вскричал плед, демонстрируя наиболее ужасные раны. — И эти пятна грязи… видите?
— Ваши дыры можно зашить, — спокойно ответил тостер.
Он повернулся к швейной машинке.
— Не так ли?
Зингерша склонила голову в молчаливом согласии.
— Ваши пятна можно вычистить.
— А потом? — горестно спросил Гувер. — Предположим, что наш друг починен и почищен, мой силовой кабель и мешок для сбора мусора приведены в нормальное состояние, а ваш корпус отполирован. Согласен, предположим все это… и что дальше? Куда мы пойдем?
— Не знаю. Куда-нибудь. Мне нужно подумать.
— Извините меня, — сказал телевизор, прерывая передачу: «В помощь садоводу». — Мне послышалось, вы говорили о… о пирате?
— Да, — нервно добавила швейная машинка. — Какого пирата вы имели в виду? Надеюсь, в доме нет никаких пиратов?
— Не пугайтесь… не стоит больше беспокоиться по этому поводу. Он нас захватил, но мы сумели сбежать от него. Хотите послушать, каким образом?
— Великий Создатель, конечно, — ответил телевизор. — Обожаю хорошие истории.
И все приборы расселись вокруг тостера, который начал рассказ об их приключениях с того момента, как они решили покинуть загородный дом, и до того, когда позвонили в дверь квартиры. Это была очень длинная история, как вы уже знаете, и пока тостер ее рассказывал, швейная машинка штопала разрывы и прорехи электрического пледа.
* * *
На следующий день, когда плед вернулся от Джиффи, пункта чистки и глажения,
В пять часов радио переключилось, и все замерли, кроме пледа, который продолжал радостно порхать и кружится посреди гостиной, пока не заметил, что музыка прекратилась.
— Что происходит? — спросил он. — Почему такая тишина?
— Помолчите, — сказало радио. — Время Биржи Обмена.
— Что такое Биржа Обмена? — спросил плед.
— Как и указывает ее название, это передача, в которой слушатели обменивают разные вещи, — объяснил тостер возбужденно. — Сейчас мы найдем себе новое жилище! Я ведь говорил вам не беспокоиться, верно? Я сказал, что займусь этим.
— Тихо! — потребовало радио. — Начинается.
Радио увеличило громкость, чтобы все приборы в комнате могли слышать.
— Добрый вечер, — произнес глубокий голос ведущего. — И добро пожаловать на Биржу Обмена. Нашу сегодняшнюю программу открывает мало обычное предложение, полученное с Ньютон Авеню. Кое-то выставляет… послушайте весь список! Пылесос Гувер; радио с будильником (без частотной модуляции); электрический плед; настольную лампу и тостер Санбим. И все это в обмен… итак, я читаю: «на что хотите». Важно иметь настоящую подлинную потребность во всех пяти приборах, поскольку нынешний их хозяин выдвигает непременным условием, чтобы они оставались вместе. По сентиментальным соображениям! А мне казалось, что я уже всякое слыхал! Как бы там ни было, но если вам нужны эти пять приборов, звоните по номеру: 485-9120. Я повторяю: 485-9120. Наше следующее предложение менее необычное. Оно поступило к нам от слушательницы с Сентрал стрит, которая желает отдать в хорошие руки, ничего не прося взамен, пять обворожительных маленьких…
Радио прервало передачу.
— Разве не удалось добиться впечатления, что мы представляем собой исключительный случай? — воскликнуло радио, забывая в своей экзальтации сменить тон, которым вел программу диктор.
— Подойдите к телефону, — сказал Гувер радио. — Думаю, лучше будет ответить вам, когда позвонят. Я чересчур взволнован, чтобы сделать это.
Пятеро приборов сгрудились у телефона.
Существуют два противоположных мнения относительно того, могут или не могут приборы иметь свободный доступ к телефону. Некоторые считают, что это противоречит закону и должно быть запрещено при любых обстоятельствах… в то время как другие стоят на том, что в этом нет ничего плохого, поскольку, в любом случае, говоришь всего лишь с другим устройством — телефонным аппаратом. Законно это или нет, но многие приборы (одинокие радиоприемники, большей частью) регулярно пользуются телефоном, в основном, чтобы поболтать с себе подобными. Это и объясняет большое количество звонков, вызванных так называемой «ошибкой в номере», в те часы, когда люди находятся дома в необычное для себя время. Операторы телефонных станций не могут допустить столько ошибок, которые приписываются обычно им.