Отвергнутая. Игрушка для Альф
Шрифт:
— Прошу…
Они в моей крови, мышцах и костях. Растекаются черным возбуждением, плавят мозг видениями, в которых пожирают меня поцелуями, прижимаются голыми крепкими телами с двух сторон и шепчут на ухо тихие непристойности.
— Не отвлекайся.
И мне мало фантомных поцелуев и теплых ладоней на коже. Внизу живота растекается сладкий горячий мед, и я хочу почувствовать ласки не только под платьем, но и внутри. Они должны заполнить меня и проникнуть до самого дна, которое спазмирует тянущей болью. Я хочу
Еще одна ягода, и подкатывает волна сладкого напряжения, которое вот-вот разойдется по телу густой негой, но она стихает. Я не чувствую поцелуев, горячих ладоней, и слышу:
— Этого достаточно?
Недоуменно проморагиваюсь, выдыхаю и возмущенно оглядываюсь. Я злюсь. Они меня чего-то лишили. Подвели к краю и не толкнули.
— Достаточно малины, Тинара? — холодно и надменно спрашивает Анрей, будто ничего не произошло.
Я перевожу мутный взгляд на ягоды, что лежат на куске ткани рядом. Да, их будет достаточно для пирожных.
— Или тебе этого мало? — уточняет Эрвин, и говорит он вовсе не о малине. — Или хочешь продолжить?
— И чем меряется девичья невинность? — тихо интересуется Анрей. — Можно ли ее потерять в фантазиях и сновидениях?
— И будет ли невинная невеста желать других мужчин? — Эрвин продолжает размышления своего брата, вглядываясь в мои глаза. — И что хуже, Тинара, отдать тело или душу?
По спине пробегает холодок и вонзает острые коготки стыда в затылок. Они ко мне не прикоснулись, но все же овладели моими мыслями, прорвались в сознание и подчинили тело.
— Это нечестно… — шепчу я и повышаю голос, — я собрала малину!
Прислушиваюсь к шелесту ветра в листве и жду подлого и бессовестного старикашку, который втянул меня в жуткую историю с двумя оборотнями, которые смотрят и смотрят на меня.
— Прекратите, — не выдерживаю их взглядов.
— Что именно? — тихо уточняет Анрей.
— Смотреть на меня.
— В своем лесу и смотреть нельзя? — с наигранным негодованием отзывается. — Эрвин.
Опускаю взгляд и жду еще одну минуту. Аккуратно завязываю уголки ткани и кричу:
— Малина собрана! Верховный Жрец!
— Какая ты громкая, — раздается скрипучий старческий голос за спиной.
Встаю, отряхиваю разорванную юбку, стараясь сохранить в себе остатки гордости и достоинства. Разворачиваюсь к Жрец, приподняв подбородок:
— Я готова покинуть Лес.
— И дело за малым, — ехидно улыбается, — приготовить пирожные. Да такие, чтобы Альф порадовать своими талантами. Справишься?
Сжимает мое запястье, одаривает жутким оскалом, и рывком тянет через черные тени, которые сгущаются в кромешную тьму. Я хочу закричать, но прикусываю кончик языка.
Мои визги мне никак не помогут. Ни среди людей, ни среди волков. Проносимся через чернильную бездну, и Жрец выталкивает меня на кухню, освещенную
— Тина? Ты где была? И что с твоим платьем? Верховный Жрец?!
Глава 6. Тайны прошлого
— Бегала по лесу, — невозмутимо отвечает Верховный Жрец, — в поисках малины. Дикая она у тебя.
Я возмущенно оглядываюсь, и он расплывается в ехидной улыбке. Я могу сейчас наябедничать на него и на двух Альф, которые устроили за мной погоню, но стыд не дает мне рта раскрыть.
— За малиной? — папа переводит взгляд со Жреца на меня, и в его глазах проскальзывает растерянность и испуг.
Мой отец, большой суровый дядька с рыжей бородой, явно опасается Жреца. Я чувствую в папе напряжение и настороженность.
— Я пришел за пирожными, а их нет, — Жрец разводит руками в стороны.
— Но…
— Саймон, — тянет Жрец, — ты сам себе придумал то, что я прихожу в определенный день за пирожными. Первые три года ты готовил пирожные для меня каждый день.
— Но ты не приходил за ними, — папа хмурится.
— А это твои проблемы, зайчик, — мягко толкает меня в спину, — займись делом.
Папа шагает ко мне и тянет руку, чтобы забрать у меня малину, но Жрец шепчет:
— Нет, дружочек. Пирожные сегодня — забота твоей дочери. Она же должна была чему-то у тебя научиться.
Наши с папой взгляды встречаются. Я не раз злилась, когда у меня ничего не получалось с пирожными. То крем слишком жидкий, то бисквиты пресные или приторные. Он, конечно, меня подбадривал, обещал, что однажды у меня все получится, но это, чтобы успокоить криворукую дочь.
— За какую услугу ты ему пирожные должен? — тихо спрашиваю я.
В зеленых глазах папы вспыхивает отчаяние.
— Пап…
— Опять с Мальком допоздна шлялась? Вот женой ему будешь… — на кухню врывается мама и замирает, когда видит Жреца. Несколько секунд оторопи и она шипит. — Вот же… ты черт лесной…
Папа кидает на нее печальный взгляд, а затем тоскливо смотрит на меня. Ничего не понимаю. Сделка со Жрецом касалась мамы?
— Гриза, — Жрец расплывается в улыбке. — Ты же моя красавица. Как у тебя дела?
— Проваливай. И я тебя об этом прошу со всем уважением, — шипит мама, и мне кажется, что ее глаза на мгновение желтеют.
Нет. Это все слухи. Нет в крови моей мамы Зверя. Она просто нелюдимая.
— Какое у тебя неуважительное уважение, — хмыкает Жрец.
Мама испуганно окидывает меня взглядом, минуту буравит мои босые ноги, а затем бросается ко мне, чтобы… Она меня обнюхивает. Шею, плечи, руки и лицо. В ужасе вглядывается в глаза, медленно поворачивается к Жрецу и шепчет: