Отверженные мертвецы
Шрифт:
Дом был для Кая не просто местом, он олицетворял особое состояние духа. И даже когда Кай достиг совершеннолетия и за ним пришли люди с Черных Кораблей, он всегда хотел возвратиться домой и увидеть радушную и грустную улыбку матери.
Затем его домом стал Город Зрения, но в это место Кай никогда не стремился вернуться.
Внутри Башни, под высокими потолками залов было темно и холодно, но аугментические имплантаты Кая компенсировали слабое освещение, и окружающая обстановка быстро проявилась в мерцающем зеленоватом сиянии.
Нельзя сказать, чтобы строители намеренно создали Башню такой негостеприимной.
Каменная кладка стен, местами ставшая гладкой и даже слегка вогнутой, была отмечена специально высеченными указателями, помогавшими недавно ослепленным телепатам определить свое местонахождение. В полумраке то тут, то там мерцали шепчущие камни, и Кай гадал, какими тайнами они обмениваются в эти неспокойные времена. Вслед за Сарашиной он прошел по сужающемуся залу к изогнутой стене — гладкой и серебристой и неуместно современной среди древних камней. Закрытый на психическом уровне проход в серебристой стене охраняли двое Черных Часовых, но они расступились, как только Головко взмахнул информационным жезлом. Кай заметил, как в визорах солдат, автоматически сохранявших бинарную информацию, вспыхнули и угасли светящиеся колонки кодовых символов.
Дверь сдвинулась в сторону, и изнутри вырвался порыв холодного ветра. Насыщенный психической энергией воздух коснулся лица Кая, вызвав невольную дрожь. За дверью открылся гравитационный лифт в виде двойной спирали, проходящий по всей высоте Башни. В луче света, окружавшем гравитационное поле, аугментика Кая уловила дрожащие волны, пробегающие вверх и вниз по мерцающему каскаду.
В серебряных стенах шахты имелись герметично закрытые двери, за которыми в обшитых металлом залах мысли астропатические хоры принимали и отправляли послания со всей Галактики. Другие двери вели в огромные сводчатые залы библиотек, где хранились собранные из самых дальних уголков Терры книги о таинственных силах.
— Мы направимся на уровень, отведенный для новичков, — сказала Сарашина.
Она шагнула в левый завиток двойной спирали, и гравитационное поле, приняв ее в свои ласковые объятия, плавно унесло вниз. Кай помедлил у границы света. Он сознавал, что после этого шага пути назад уже не будет.
— Пошевеливайся, Зулан! — прикрикнул Головко. — У меня есть более важные дела, чем нянчиться с тобой.
— Я в этом сильно сомневаюсь, — ответил Кай и шагнул в столб света.
Любой шаг хорош, если он отдаляет его от Головко.
Свет подхватил Кая и понес его вниз вдоль оси башни. Плавно изогнутая спираль, медленно поворачивая своего пассажира, опускала его в подземелье, где находилась бывшая обитель Кая. Мимо проплывали выступающие ступени, где он мог бы выйти из лифта, но Сарашина сказала, что они направляются на уровень для новичков, а это помещение располагалось у самого подножия башни.
Наконец ноги коснулись прочной тверди, и Кай вышел из световой колонны. Глаза мгновенно приспособились к яркому освещению. Обитатели здешних залов не все были слепыми, и потому с каменного потолка на медных цепях свисали ничем не прикрытые люмосферы. Помещение было вырублено в теле скалы, а затем облицовано керамическими плитками бутылочно-зеленого цвета. Облицовка делала зал похожим на приемную в медицинском учреждении, тем более что из него выходило множество запертых переходов, уводящих в глубь башни. По некоторым коридорам можно было попасть в учебные библиотеки, где вновь
Кай воспользовался недолгим отсутствием Головко и его Черных Часовых, чтобы внимательнее присмотреться к своей бывшей наставнице.
Аник Сарашина постарела с тех пор, как Кай видел ее в последний раз, и яркий свет люмосфер этого не скрывал. Ее полосы утратили былой золотистый блеск и стали полностью серебристыми. Линии морщин, расходящиеся от пластиковых полукружий, вставленных в глазницы, стали глубже и отчетливее. Она уже была старой, когда Кай проходил обучение, а теперь выглядела древней.
— Я изменилась? — спросила Сарашина.
Кай, застигнутый врасплох, невольно покраснел.
— Ты выглядишь… старше, — сказал он, немного запнувшись.
— Я и стала старше, Кай, — ответила Сарашина. — Я слишком долго путешествую в варпе, и он оставил на мне свои отметины.
Она подняла руку и прошлась пальцами по раздраженной коже его лица. Прикосновения были легкими, как перышко, и очень нежными.
— И на тебе тоже.
Преждевременное старение было проклятием всех астропатов, и Кай сам знал, что утратил чистоту линии высоких скул и часть пышной шевелюры, которую давно тронула седина. Хотя ему еще не было сорока, на вид ему можно было дать все пятьдесят. Из зеркала — когда он еще мог видеть свое отражение — на него смотрело бледное осунувшееся лицо с ввалившимися щеками и запавшими глазами. Разрушениям, вызываемым постоянными путешествиями в варпе, могли противостоять только самые дорогие и эффективные омолаживающие процедуры, но ни один астропат, даже из Дома Кастана, не был настолько тщеславен, чтобы на это решиться.
Кай попятился от руки Сарашины.
— Я никогда не думал, что вернусь сюда, — сказал он, стараясь сменить тему разговора.
— Мало кто из нас возвращается, — согласилась Сарашина.
— Должен ли я чувствовать себя польщенным, удостоившись такой чести?
— Это зависит от того, как ты смотришь на свое возвращение.
— Как на наказание, — ответил Кай. — Чем же еще можно это считать?
— Я тебя оставлю на время, чтобы ты мог над этим подумать, — сказала Сарашина, увидев, что из гравилифта вышел Головко.
За генерал-майором появились и Черные Часовые. Как только все собрались, Сарашина отперла расположенную слева от нее дверь. При таком повороте дела Кай нахмурился.
— Я не новичок, — сказал он. — А эта дверь ведет в тренировочные залы, где осваивают азы посланий.
— Все верно, Кай, — согласилась Сарашина. — Но где же еще ты можешь начать тренировки?
— Начать? Я больше десяти лет служил в Телепатика и давно усвоил ритуалы погружения. Я не нуждаюсь, чтобы со мной обращались как с ребенком.
— Мы будем с тобой обращаться так, как сочтем нужным, — заявил Головко, подталкивая его к открытой двери. — Тебя об этом не спрашивают, а по мне, так тебе и вовсе не стоило позволять сюда возвращаться. Ты опасен, я это чувствую.
— Тебе надо сдерживать подобные «чувства», Головко, — сказал Кай, стряхнув его руку. — Иначе вокруг тебя соберутся чуткие пси-гончие. И я не думаю, что ты сможешь от них избавиться.
— Хватит препираться, — одернула их Сарашина. — Ваши споры просто смешны и могут вызвать эфирные возмущения.