Отверженные мертвецы
Шрифт:
Он видит, что слова достигли цели. Астропат медленно кивает, а потом перекладывает вырванные глаза из манипулятора в другую руку.
— Хирико, — говорит она. — Мне нужна твоя помощь.
— Конечно, — откликается адепт. — Что я должна сделать?
— Приложи пальцы к моим вискам и сосредоточься на том, что ты узнала от Кая. Вспомни все ваши разделенные видения, все произнесенные слова. Абсолютно все.
Хирико кивает и делает то, что было приказано. Она встает позади Афины и обхватывает руками ее голову с обеих сторон. Пальцы Афины смыкаются на аугментических глазах Кая и ловко перекатывают их, как это делают
— Сколько времени займет этот процесс? — спрашивает Сатурналий.
— Столько, сколько потребуется, — отвечает Афина. — Может, хотите попробовать сами?
Сатурналий не отвечает, и Афина погружается в транс, ее голова опускается на грудь. Дыхание становится глубже, и Нагасена, ощутив неожиданный холод невидимого царства, куда устремилась ее мысль и которое ему абсолютно непонятно, отходит в сторону.
Пока солдаты Головко вышибают двери ближайших домов и забрасывают вопросами немногочисленных обнаруженных обитателей, Нагасена обводит взглядом жалкое убежище и не чувствует ничего, кроме горького сострадания к судьбе побывавших здесь людей, осужденных за измену.
Нагасена прячет в ножны меч, завидев приближающегося Сатурналия. Хотя их объединяет одна цель, в присутствии кустодия все же не обнажают оружие.
— Как мог Пожиратель Мира догадаться, что за ними наблюдают?
Нагасена пожимает плечами.
— Я не знаю, да это и неважно. Это космодесантники, а я начинаю понимать, что мы их недооценивали.
— Как это?
— Они были созданы, чтобы стать лучшими солдатами, и нетрудно предположить, что они всего лишь генетически выведенные палачи, для которых существует одна цель — убивать и разрушать. Но они намного больше, чем просто солдаты. Их разум усилен до непостижимых смертным пределов, а их мозг работает так, что я не в состоянии уследить за ходом мысли.
— Ты хочешь сказать, что не в состоянии охотиться на них? — спрашивает Сатурналий.
Нагасена позволяет себе слегка улыбнуться.
— Нет, ничего подобного. При всем их генетическом совершенстве и физическом превосходстве в глубине души они все же просто люди.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Скажи, что сильнее всего их задерживает? — спрашивает Нагасена.
— Они несут раненого человека, — отвечает Сатурналий. — И Астартес Гвардии Смерти долго не протянет. Им надо было оставить его в этой развалине. Рисковать всем ради того, чтобы под него подстраиваться, нелогично.
— А ты бы оставил раненого кустодия? — спрашивает Нагасена.
— Нет, — признает Сатурналий.
— Они все еще связаны узами братства, — печально произносит Нагасена. — Они руководствуются понятиями чести. Не такого поведения я ожидал от предателей.
— Что это значит?
— И ты ошибаешься, — продолжает Нагасена, игнорируя вопрос Сатурналия и показывая на прерывистый кровавый след. — Они несут двоих раненых.
Атхарва постучал кулаком по разрисованной металлической двери и стал ждать ответа. Дом оказался обычной пристройкой под односкатной крышей, выходящей на заваленную мусором площадь. Здесь сходилось несколько узких улочек, и на крышах многих домов сидели металлические вороны, бесстрастно наблюдавшие за площадью, словно безмолвные часовые.
— Да вышиби ты эту дверь! — воскликнул Тагоре.
Атхарва смотрит, как на виске Пожирателя Миров пульсирует вена. В холодном воздухе нейроимплантаты в его черепе негромко шипят, и Атхарва гадает, чем это грозит такому деликатному механизму, как мозг.
— Нам необходима помощь хирурга, — ответил Атхарва. — Как, по-твоему, он отнесется к пациенту, если мы высадим дверь?
— А мне плевать, — огрызается Тагоре.
Он прицелился в центр двери и одним движением снес ветхую створку. Дверь упала внутрь скудно освещенной комнаты, где горела единственная лампа, распространявшая запахи низкокачественного масла и животного жира. Кроме того, воздух был насыщен ароматами химикалий, сушеных трав и испорченного мяса.
Ашубха и Кирон затащили Джитию внутрь и уложили на широкую кушетку, жалобно заскрипевшую под весом космодесантника. Шубха нес на плече Кая. Тело астропата бессильно обмякло, словно он уже умер. Его аура съежилась и потускнела, но Кая еще можно было спасти, и тогда бы она вновь засияла.
— Положи его сюда, — сказал Атхарва, показав на деревянную скамью у стены.
Шубха осторожно опустил Кая на скамью, а Атхарва воспользовался моментом, чтобы внимательнее осмотреть помещение. Из-за их присутствия комната казалась тесной, но из того, что Атхарва видел в городе просителей, она, вероятно, считалась просторной.
На стенах были развешаны связки сухих трав, гниющие куски соленого мяса и помятые листы бумаги, на которых виднелись химические формулы и анатомические схемы. Несколько столов занимали тяжелые стопки книг и подносы с хирургическими инструментами. Шкафы с треснувшими стеклянными дверцами содержали сотни неподписанных флаконов с жидкостями, порошками и раскрошенными таблетками. В одном углу помещался ряд биомониторов и генератор, хотя Атхарва сомневался, что какое-то оборудование тут еще пригодно для работы.
— Ты уверен, что это то самое место? — сердито спросил Тагоре. — По мне, так это еще одна развалюха. Ты думаешь, хирург может здесь жить?
— Все признаки указывают именно на это, — сказал Атхарва, взяв с ближайшего стола пыльный том «Прогностики». Он уже заметил и другие работы Гиппократа, разбросанные по столу как попало, а также труды Галена Пергамского, Абасканта и Менодота. [34] Эти древние фолианты, хотя и безнадежно устарели, представляли собой огромную ценность.
34
Врачи Древней Греции.
— Какие еще признаки? — спросил Кирон, стирая со своего плеча пятно смолы. — Как тут можно жить?
— Люди живут так, как должны жить, — сказал Атхарва. — А признаки заметны всякому, у кого есть глаза, чтобы их увидеть. Это Дом Змея.
— Что? — удивился Шубха.
— Место исцеления, — пояснил Атхарва, показывая на рисунок, украшавший выбитую Тагоре дверь.
Створка раскололась на две половинки, но на них еще можно было разобрать изображение бородатого человека в длинном одеянии и с посохом, вокруг которого обвивалась змея.