Отверженный ??? Часть II

Орлов Александр

Нет, он был привлекателен. Если не знать, что за существо скрывается под этой ровной кожей.

— Пытаешься меня напугать, эМ? — усмехнулась она, стряхивая пепел в забитую окурками вазочку.

— Нет, ты что. Просто такие дожди, дорогу, скорее всего, размыло. Как теперь добираться до дома…

— Утром меня довезут представители тюрьмы, тебе не о чем волноваться. Ты готов продолжать?

— Конечно, поэтому я здесь, а не сплю в своей камере.

— Кстати, а почему «эМ»? Почему именно эта буква? Что это, одно из твоих придуманных имен?

Михаил? Майкл? Макс?

— Нет, ничего такого, хотя Макс мне нравится, — усмехнулся он. — Правда не знаешь, откуда это пошло?

— Нет, расскажи.

— Плохо делаешь домашку, малыш, — погрозил он ей пальцем. Руки были прикованы наручниками к столу. — Интересности для подписчиков?

— Можно сказать и так.

— Все началось, когда я путешествовал по Европе. Пока убиваешь чернь, верхушка хранит молчание, но стоит тронуть кого-то обыденного, одного из своих, общество начинает волноваться. Я убил одну женщину высокого полета. Она была эффектной особой, тут ничего не скажешь. Поэтому пресса и стала обо мне писать, я привлек слишком много внимания.

— За что ты её убил?

— За роскошью идут соблазны, за соблазнами стоит пропасть. Она была не так состоятельна, как хотела казаться. Кредиты, интриги ради выгоды, залоги и бесконечная жажда к роскоши. Тусовки, одежда, атрибутика, драгоценности, все это омыто пузырьками шампанского. Вот только полиция уже взяла след. Она была мошенницей и воровкой, ей светило от пяти до пятнадцати в женской колонии. Представляешь, что бы с ней там сотворили? Она знала куда катится, я пришел как раз вовремя. Можно сказать, она желала моего прихода.

— Да-да, конечно, и что дальше?

— Какая-то газетенка написала, что я женоненавистник. Дали какую-то глупую кличку, обозвали антифеминистом, заявили, что я импотент, девственник, урод и дальше по списку. Интернет подхватил волну хейта.

— Ты же знаешь, что это психологический прием, так? Чтобы вывести тебя на ошибку.

— Конечно, поэтому я решил поиздеваться. Я убил темнокожего парнишку, араба. Он приехал в Германию беженцем, но жизнь не удалась. Он ещё и геем оказался. И пресса мгновенно отреагировала, — теперь они во весь голос убеждали читателя, что я националист и гомофоб. Мне стало весело. Я убил темнокожую женщину. И пресса взорвалась диким криком, трубили, что я неонацист, ненавидящий женщин. И тогда я убил белого мужчину. Вот это был номер.

— И как они отреагировали?

— Они не знали что сказать, но и молчать не могли. Тогда я уже стал популярен, собирался переезжать. Der spiegel выпустил статью с разбором моих убийств. Журналист едко назвал меня «Мистер Мизантроп». Понимаешь шутку? Они не смогли понять, кого я должен ненавидеть, и решили, что я ненавижу все человечество, ха! Так оно и приклеилось, «Мистер Эм». Я привык.

— Да уж, ты развлекался как мог. Ужасная история.

— Как и все прочие, ты же не думала, что ночь будет скучной?

— О, к этому я точно не готовилась, ты прав. Но давай вернемся к делу.

— Да конечно.

Что там у тебя дальше по списку?

Ви взглянула в планшет, в котором отмечала все заинтересовавшие её темы.

— Серые дни, я правильно назвала? Ты упоминал их ранее, в начале вечера.

— Да, есть такое.

— И что это? Депрессивные настроения? Проблемы самореализации?

— Нет, — покачал он головой, — это скорее… нервный срыв. Период бешенства, который проявляется по-разному. Причем я не всегда могу понять, что этот период уже наступил. Иногда я чувствую его приближение, а иногда все происходит внезапно.

— И как ты к этому относишься?

— Крайне негативно. В этот промежуток времени я неспособен держать себя в руках, как и отвечать за собственные действия. Что крайне неприятно, — Серым дням нельзя верить. Они как рассказ лжеца: размытые, нереальные, запутанные.

— Ты никогда не задумывался о причине появления этого срыва? Откуда он у тебя?

— Хочешь подвести все к тому, что я психопат? Да я это и так знаю. Нет, если интересно, я предпочитаю думать, что это наказание за мои неверные действия. За нарушение Правила, и злоупотребление им.

— Значит, у тебя бывают некие нервные срывы, когда ты перестаешь себя контролировать, так? Можешь описать ощущения от этого приступа?

— Нет, этого так просто не объяснишь. Это совокупность ощущений и изменения восприятия. То, что раньше казалось синим, теперь может выглядеть как зеленый и наоборот.

— Ладно, но ведь ты можешь привести пример? Объяснить.

— Почему бы и нет. А где пожалуйста?

Ви грустно усмехнулась. С ним иначе не получается, вот же урод.

— Пожалуйста, — протянула она, прикуривая сигарету.

— Ну раз ты так просишь, — вздохнул он, — тогда слушай. Вот один пример. Я то время завязал, решил успокоиться, передохнуть. Да и городок тот мне нравился, напоминал о детстве. Я жил на узкой улочке, с балкона были видны окна соседей, внизу грязная аллейка, по которой и днем и ночью бегали люди и носились скутеры. Вечная суета. Но в ней я нашел какой-то баланс. Поставил на окно цветы, часто медитировал, существовал, вот как ты обычно.

Она хотела отреагировать на колкость, но сдержалась. Он сделал вид, что не заметил.

'— Меня никто не искал, как я думал. Зов утих, убивать не хотелось. Если нет в этом потребности, я не злоупотребляю. Так что я даже не думал об этом. Просто закрывал глаза на тех, кто, как мне кажется, мог пополнить список.

Просто жил.

Вставал каждый день к обеду, смотрел на себя в зеркало, медитировал, одевался и выходил на улицу.

Там было кафе, всего несколько десятков метров от жилища. Маленькое заведение, большие окна, стойка, за которой посетители пили кофе, уютные тесные диванчики, скромное меню… Мне там нравилось, не знаю почему, поэтому я частенько туда захаживал, чтобы позавтракать. Всегда мало народу, а иногда и вовсе пустой зал. Обходительные официантки, вкусная домашняя еда…