Отверженный III: Вызов
Шрифт:
Мы ехали в одной машине: Нидербергер, его адъютант, Айзеншмид и я. По дороге руководитель центра спросил меня:
— Гроховски, твоё выступление и победа в турнире доставили мне много приятных минут, и воспоминания об этом будут ещё долго доставлять. Я хочу тебя отблагодарить. Что я могу для тебя сделать?
— Мне ничего не нужно, господин майор, — ответил я. — Мне тоже победа в турнире доставила огромное удовольствие. И это был очень ценный опыт.
— Я всё понимаю, но всё же хочу тебя отблагодарить. Чего бы тебе хотелось, Гроховски? Не стесняйся, проси что хочешь. Твоя победа принесла
— Вы сделали ставку? — удивился я.
— Нет, кончено, — Нидербергер рассмеялся. — Ставки запрещены. А вот пари никто не отменял. Но скажу тебе честно, сама по себе тысяча марок — ерунда по сравнению с эмоциями, которые я испытал в тот момент, когда смотрел на лицо Генриха Келлера, отдающего мне эти деньги.
Руководитель центра «Ост» рассмеялся во весь голос, после чего сказал:
— Так что выбери, Гроховски, чем я могу тебя отблагодарить за эти прекрасные эмоции. Может, тебе что-нибудь нужно?
«Подари мне карту Польши», — подумал я, с досадой констатируя факт, что мы скоро отъезжаем в Восточный, а карту я так и не раздобыл.
Так как портить настроение Нидербергеру и, соответственно, отношения с ним мне не хотелось, я решил совместить полезное с приятным и сказал:
— Если Вы так настаиваете, господин майор, то я не отказался бы угостить ребят с нашего центра или хотя бы с моего отряда лимонадом и тортом в честь моей победы.
— Это очень достойное желание, Гроховски. Сегодня за ужином мы будем отмечать твою победу всем центром. С тортами и лимонадом. Я обещаю. Но может, тебе хотелось бы чего-то для себя?
— Нет, господин майор, для себя мне ничего не нужно.
— Хорошо, договорились, — сказал майор. — Пока мы будем собираться, Штольц заедет в кондитерскую на городском рынке и купит лучшие торты. Можешь даже сказать ему, какие ты больше любишь.
— А нельзя мне поехать с ним? — я понимал, что это невероятная наглость, но всё же решил попытать счастья, пока руководитель центра пребывал в хорошем расположении духа. — Мне на сборы надо всего пять минут.
Я знал, что уж на рынке точно можно раздобыть карту. Хоть у меня и не было денег, чтобы её купить, но тщательно рассмотреть её мне никто бы не помешал.
Нидербергер растерялся, но затем сказал:
— Почему бы и нет? Поможешь Штольцу это всё донести. А заодно купишь чего-нибудь себе или своей подружке.
Майор засунул руку во внутренний карман кителя, достал оттуда бумажник, из которого извлёк две купюры по сто марок. Руководитель центра протянул деньги мне и сказал:
— Держи! И не спорь.
Уж что-что, а спорить я не собирался. С такой суммой возможность вернуться с рынка, держа в руках карту Польши, становилась практически стопроцентной. Я забрал деньги и сказал:
— Благодарю Вас, господин майор!
В отеле я, как и обещал, уложился за пять минут — переоделся, сменив курсантскую форму на спортивный костюм, собрал сумку и выскочил на автомобильную стоянку ждать Штольца. Тот задержался ненадолго, а когда вышел, мы с ним сели в машину и поехали на рынок. Там мы быстро нашли кондитерскую и купили пятнадцать тортов из расчёта на все пять отрядов и преподавательский состав.
А потом
Никогда ещё я не был так близок к тому, чтобы раздобыть карту Польши. Поэтому первым делом побежал на поиски газетных киосков или книжного магазина. К моей радости, нужный магазин нашёлся довольно быстро. Польского я не знал, но это меня не смущало, на рынке многие говорили по-немецки, иногда встречались даже немецкие военные в форме.
А вот с оплатой случилась накладка — карта стоила сто злотых, что составляло около двух марок, и продавец хотел, чтобы я заплатил именно злотыми, так как с сотни марок сдачи у него не было. И я побежал менять деньги. Отделений банка на рынке не оказалось, поэтому я просто забегал в разные магазины и спрашивал, дадут ли мне сдачу со ста марок, если я у них что-то куплю. Везде отвечали отказом.
В итоге я плюнул на это дело и решил просто купить карту за сто марок, но заметил небольшую пивную. Зашёл в неё и сказал хозяину, что у меня есть сто марок, я тороплюсь, но хочу перекусить и получить на сдачу двести злотых. К моей просьбе отнеслись с пониманием, и уже через пять минут я сидел за накрытым столом, а в моём кармане лежали две тысячи злотых — хозяин пивной категорически не хотел брать с меня за обед больше, чем тот стоит.
Быстро покончив с эскалопом, порцией жареной картошки с грибами и сливовым пирогом, я побежал в книжный магазин. Там за две тысячи злотых приобрёл две большие подробные карты Польши и красочный фотоальбом с видами Белостока — надо было что-то показать Нидербергеру по возвращении, иначе майор сильно бы удивился, узнав, что я съездил на рынок и ничего там себе не купил.
Едва выйдя из магазина, я раскрыл карту и быстро нашёл на ней Белосток. К северо-востоку от него, как и ожидал, обнаружил Сокулку. Севернее Сокулки нашёл тот самый Домброва-Белостоцка, до которого чуть не дошёл ночью. Зная, что центр «Ост» расположен в сорока километрах от Сокулки и примерно в двадцати от Домброва-Белостоцка, я смог определить на карте примерное местоположение Восточного.
У меня перехватило дыхание — от центра «Ост» до белорусской границы напрямую было не более пятнадцати — двадцати километров. Я, конечно, предполагал, что граница недалеко, так как знал, что партизаны орудуют в основном в западной части Польши, но что она настолько близко, не ожидал.
Я сложил карту, спрятал её между страницами фотоальбома и прижал к груди, как свою главную ценность. Теперь по приезде в Восточный, я мог с этой картой обойти окрестности центра, определить его точное местоположение и проложить маршрут до границы. Поездка на турнир однозначно удалась.
Глава 25
В Восточный мы приехали перед самым ужином. Как и планировал Нидербергер, сначала всех курсантов собрали на большой арене, где объявили, что я выиграл турнир, и продемонстрировали кубок. После этого я принял кучу поздравлений, а руководитель центра пригласил всех курсантов в столовую, чтобы за ужином отпраздновать мою победу.