Отверженный IX: Большой проигрыш
Шрифт:
— Не очень-то они сегодня похожи на холодных эльфов, — заметил я, глядя, как повышается с каждой минутой градус праздника.
— Молодцы! Умеют отдыхать и веселиться. Так и надо!
— Кстати, насчёт веселья! Ты же не откажешься повеселиться со мной после того, как этот праздник закончится?
— Повеселиться-то можно, но бассейн с подсветкой я уже видела, — сказала Мила, хитро прищурившись.
— Но мы не наполняли его шампанским! — заметил я.
— Похоже, я снова получила предложение, от которого будет очень трудно, практически невозможно отказаться, —
— Ну не полный, конечно, но две-три бутылки я туда залью, — пообещал я.
— Но это даже по щиколотку не будет. Только дно смочишь. Как мы будем в этом купаться?
— Действительно, купаться будет сложновато. Тогда я, наверное, воду не буду сливать, а прямо в неё залью шампанское.
— Три бутылки шампанского на бассейн воды? — уточнила Мила.
— Типа того.
— Ну и как можно отказаться от такого предложения?
— Никак, — сказал я.
— Никак, — согласилась Мила. — Сразу отсюда поедем?
— Я бы с радостью сразу, но мне надо в два часа заехать в Кутузовку, поговорить с Анной Алексеевной. Если хочешь, ты можешь поехать со мной.
— Почему бы и нет, я давно хотела посмотреть на академию, окунуться в воспоминания.
— Тогда договорились?
— Договорились, — подтвердила Мила. — А сейчас давай подойдём поближе к музыкантам.
Я согласился, однако никуда подойти у меня не получилось — я увидел Андрея и почти сразу же маму и Машу. Но они явно заметили меня первыми, потому что целенаправленно шли к нам с Милой. Заметив это, Мила сказала:
— Наверное, я сама пойду послушаю музыку, а ты пока пообщайся с семьёй.
Дождавшись, когда подойдут мои мама и сестра с братом и поздоровавшись с ними, Мила тут же нас оставила. Мама и Андрей с Машей первым делом поздравили меня с победой над Хосе, а потом мы принялись разговаривать о разных мелочах. Причём я чуть не забыл спросить у мамы разрешения приехать в Павловск и попрактиковаться в верховой езде. А когда вспомнил и спросил, мама нахмурилась и заявила:
— Мог бы и не спрашивать. Это твой дом, приезжай хоть сегодня.
— Сегодня не могу, — сказал я. — Но, если можно, приеду завтра.
— Если ты ещё раз скажешь «если можно»…
Мама недоговорила, но посмотрела на меня так, что я очень пожалел о сказанной фразе и быстро объявил:
— Я приеду завтра после обеда!
— Отлично, будем тебя ждать. И надеюсь, ты задержишься до ужина.
Я пообещал задержаться, после чего мама с Машей тоже отправились слушать музыку, и мы с Андреем остались вдвоём.
— Отец так переживал, что мне достанется слабый дар, что заставил пройти его активацию уже на третий день после моего шестнадцатилетия, — неожиданно сказал брат. — И лишь когда выяснилось, что дар больше среднего, он устроил праздник. Но, конечно, не такой, как этот.
— Ну устроил же, — заметил я.
— Мне кажется, будь у меня средний дар, я уж не говорю про маленький, никакого праздника вообще бы не было.
— Не держи зла на отца, он нас любил. Но, к сожалению, он считал это чувство своей слабостью и никогда его не проявлял.
—
— Это тебе-то обидно? — усмехнулся я. — Ты забыл, как меня из дома выгнали?
— Зато ты попал в лучшую магическую академию страны, стал героем, и тобой все гордятся.
— Ты так говоришь, будто сам учишься где попало.
— Ну, не где попало, конечно, — согласился брат. — Я учусь в нормальной академии.
— Вообще-то в лучшей магической академии Петербурга!
— Но с Кутузовской её не сравнить!
— Тебе так хочется в Кутузовку? Устроить тебя туда?
— Ты так говоришь, будто это возможно.
— А вдруг? Почему нельзя? Принципы Кутузовской академии отрицают какую-либо дискриминацию по расе, национальности и социальному статусу. Поэтому теоретически у тебя есть все шансы туда поступить при условии наличия хорошего дара и приличных оценок в гимназическом аттестате. Но вот сможешь ли ты там учиться? Это правила не допускают дискриминации, а вот многие студенты очень даже допускают.
— Плевать мне на этих некоторых студентов! — заявил брат. — Если бы у меня появилась возможность учиться в Кутузовке, с проблемными студентами я бы уж разобрался.
— Тогда поговорю с ректором, — сказал я. — Но только я тебе ничего не обещаю!
— Ты уже пообещал поговорить, — заметил Андрей.
— Хорошо. Но кроме этого ничего не обещаю!
— Договорились!
Похоже, я погорячился и наобещал лишнего, но деваться теперь было некуда. Андрей хотел мне ещё что-то сказать, но не успел — в воздухе над нашими головами появилось несколько светящихся огненных шаров, которые начали тут же взрываться с громкими хлопками и яркими вспышками. Таким образом княгиня Белозерская привлекала внимание собравшихся. Сама она тем временем вышла на подиум, который предусмотрительно покинули музыканты, и всех поприветствовала.
После этого на подиум вывели пятерых виновников торжества. Бабушка поздоровалась с ребятами и произнесла речь о том, какой это важный для них день, и о том, что мы все в этом дворе — семья. Иногда в процессе выступления княгиня Белозерская переходила на карельский язык. Все собравшиеся слушали её очень внимательно, время от времени аплодировали.
И в какой-то момент у меня возникло ощущение, что это действительно большая семья. Наша большая семья. А когда ко мне подошла Мила, и я обнял её, меня окончательно накрыло. Такого невероятного ощущения комфорта и уюта я никогда ещё не испытывал.
Тем временем княгиня Белозерская подняла правую руку, и все замолчали. Бабушка что-то негромко сказала одному из парней и зашла в шатёр. Парнишка поспешил за ней. Видимо, в отличие от активации дара в Кутузовской академии, где мы все зашли в храм источника и наблюдали за активацией друг друга, в нашей большой семье было принято делать это без лишних глаз.
Тишина во дворе стала аж давящей, я слышал, как бьётся сердце Милы и как пульсируют мои виски. Примерно через две минуты бабушка вывела парнишку из шатра за руку и громко объявила: