Ответ Империи
Шрифт:
4. Не хлебом едины
— На первое у нас только мясной бульон и куриный. В чашках. Мы же буфет.
Хрупкая девчушка лет шестнадцати со светлыми волосами и челкой внимательно глядела на Виктора. Гудел холодильный прилавок и где-то под потолком расплывалась мелодия 'Одинокого пастуха' Ласта (кстати, здесь в общепите она очень популярна). Девчушка ждала ответа, смотрела в глаза и теребила пожелтевший кирпичик старой 'Электроники'; на кончике носа ее пробивалась россыпь веснушек, и худенькие колени
— Простите… А вы здесь кого-то подменяете?
— Нет, я вообще в техникуме учусь и здесь работаю. Здесь рабочий день короткий. А людей везде не хватает, вот студентов и набирают. Заодно практику засчитывают.
— Тогда дайте куриный бульон в чашке. А на второе что?
— Пельмени со сметаной, с маслом и с уксусом. Блинчики с мясом и с творогом.
— Двойные с творогом. И еще стакан сметаны, томатного, два хлеба и сочник.
— Пять двадцать одна с вас.
'Когда эту продовольственную начисляют, в конце месяца? Ладно, пока хватает. '
Он взялся за края подноса и обернулся, куда бы сесть. В принципе, все равно. Шесть столиков и все пустые.
— Простите, ведь вы, кажется, долго за границей работали?
Девчонка все смотрела на Виктора, и он заметил, что у нее синие глаза. 'Почему она спросила про заграницу? Связная? От кого?'
— Да. В одной из дружественных стран, скажем так.
Здесь легко недосказывать, еще раз пришло в голову Виктору. Народ привык к тому, что есть вещи, о которых спрашивать нельзя. Если человек говорит 'в одной из стран', то, с понтом, нельзя спрашивать, в какой. А иногда и без понта.
— Вы там с Интернетом не работали? Вы же, вроде, компьютерщик?
— Да. Правда, скорость маленькая. Пятьдесят шесть ка.
'Интересно, для нее это маленькая скорость, или?..'
— Скажите, а что там говорят в их бордах, когда доллар лопнет?
— У вас сбережения в долларах?
— Смеетесь… У нас все знают, что когда доллар начнет лопаться, Клинтон начнет войну. И все их правозащитники, пацифисты будут за. Потому что им страшно потерять деньги. Там-то государство о них не позаботится.
— Ну, правозащитники, что правозащитники… Советский народ войны не допустит.
— Вы в это действительно верите?
— Да. Теперь, когда я столько увидел здесь и понял… извините, это звучит, как газетный штамп…
— Ничего. Спасибо. Если вы так говорите, наверное, это так.
— Ну, что, собственно я… Я же не политик, не этот, не президент СССР.
— Со стороны виднее. Спасибо. Заходите к нам…
Виктор поставил поднос на столик у окна. За тюлевой занавеской алели граммофонные трубой цветы филлокактуса. На стеклах снова повисли капли. 'Во черт, хоть бы прекратился. Надо бы перед сном прошвырнуться куда-нибудь, воздухом подышать'.
Пить горячий, наваристый бульон из чашечки было немного непривычно. Последний раз он так его пил на лыжных соревнованиях лет двадцать назад; был ветер, все здорово перемерзли, и он немного боялся, что жир застынет в озябшем теле. Хлопал
— Извините, не занято?
К его столику подошли два в легких смесовых куртках. Один из них, лет тридцати пяти, высокий, белобрысый, был в очках с прозрачной оправой с узкими стеклами. другой потемнее. На подносах были пельмени со сметаной, кофе и булочки. Виктор оглянулся: все остальные столики были свободны.
'Почему именно за этот? И кто это? Из КГБ? Слишком уж неестественно. Они бы сели за другой и наблюдали. Тогда кто? Похищение? Или из ОПГ? Штыра имел какие-то связи? Что делать?'
— Да пожалуйста, — ответил он, — столик ничем не лучше и не хуже других.
— Да это верно, — объяснил белобрысый, — просто мы обычно за этот столик садимся.
— А, тогда понятно. Тогда извините, не знал, а то бы за другой сел.
— Ну что вы, что вы! Это мы вас, наверное, стесняем?
Виктор пожал плечами.
— Нет, конечно, не стесняете. Столик большой, системных ресурсов хватит.
— Тоже из ГК РЭП?
— Почти. Из 'Коннекта'.
— У-у, слышали. В 'цветнике', стало быть? А мы из 'Союза'. Это на Отрадной. Там микрорайон теперь за линией расширяют, в Октябрьском, там посуше. А пока временно здесь в социалке, ближе не нашлось.
— Дом далек, зато комплекс нормалек, — вставил другой, — в Октябрьском тоже по новому проекту, и социалки и многоквартирные. Завод много строит. Вы, случаем, не электронщик?
— Нет, — ответил Виктор, — аккуратно разделывая блин вилкой на отдельные полоски, — я постановщик.
— О! Слышь, Волоха, а Желнин говорил, что ему постановщиков треба. Вот как цифровые АТС подкинули… Не пойдете к нам? Я, если надо, с Желниным поговорю.
— Большое спасибо. Знаете, я подумаю. Все время дергаться с места на место, это тоже так как-то…
— Не, ну не матрас, конечно, с кондачка никто так не решает. А я в триста восьмой, если что, стучитесь.
Через полминуты мужики — одного из них, как уже понял читатель, звали Владимиром, а второй оказался Павлом — уже оживленно обсуждали меж собой производственные вопросы, поглощая пельмени в фоновом режиме. Собственно, еда их мало интересовала. Примерно так, как в 'Операции Ы' Шурик и Лида ели сосиски, готовясь к экзаменам.
'Не потому ли еда советских времен кажется многим такой вкусной, что за ней думали о другом?' — размышлял Виктор. 'Читали, говорили о работе и последнем матче с чехами, ломали голову над вариантом компоновки и о том, как из обрезков создать стильный, ни на что не похожий кухонный буфет? А те, которые ни о чем не думали, ели и плевались?'
Впрочем, блинчики в буфете были очень даже вполне и, в отличие от того, что порой продают в замороженном виде в нашей торговле, походили на подрумяненные аэростаты, раздутые аппетитной массой творога; их ломтики дышали ароматным паром и сами просились отведать.