Ответ Империи

Измеров Олег Васильевич

— Что же будет?

— Скоро сами увидите. Нет необходимости предварять.

'Странно, про планы НАТО все рассказал, про наши — ничего. Хотя что я? Это как раз и не странно. Ладно, если он что-то решил не говорить, то не скажет.'

…Системные часы на мониторе показывали 22:15. Семиверстова раскладывала пасьянс. Момышев работал над публикацией. Гаспарян невозмутимо сидел, откинувшись в кресле.

— Интересно, НАТО отложило удар, наверное? — робко спросил Виктор.

— С чего вы взяли? — ответил вопросом на вопрос Гаспарян.

— Ну, ничего не

показывают.

— Так вы же видели в своей реальности. Для вас ничего нового. И для нас ничего нового. К направлению, на котором действует наша группа, это не относится.

— В 'Калине' есть зеркала новостных ресурсов. Там тоже пока ничего.

— Правильно. Позиция советского правительства пока не определена, средства масс-медиа придерживают новости. Единственная программа, которая в этом плане может позволить себе вольности — это 'Взгляд' по первой, она и получит на эту сенсацию право первой ночи.

— Это которые агенты влияния?

— Это которые агенты. Как планирует американская сторона, эти агенты покажут действия НАТО и обвинят КПСС в том, что оно утратило способность влиять на ситуацию в мире. А когда власть расписывается в своей слабости, это ведет к массовым выступлениям, что и последует.

— И вы никак не пытаетесь этих агентов остановить?

— Остановить — это как? Запретить, посадить, расстрелять?

— Ну, — пожал плечами Виктор, — в общем, не допустить.

— И это говорите вы, человек из страны демократии и свободы слова? Вы уверены, что для СССР это будет лучше?

Виктор замолчал. В общем случае он был всегда убежден, что запретить, посадить, расстрелять — это не выход. Но надо же что-то делать!

'Странно только, что это Гаспарян говорит', подумал он. 'В его служебном положении следовало бы ожидать как раз обратного… '

Виктор обвел глазами кабинет. Ничего не менялось. Семиверстова все так же безразлично раскладывала пасьянс, Момышев… ну, в общем все так же.

'А ведь все логично. Руцкой — ставленник партии. Выдвинули его благодаря болезни Романова, должность вице ввели специально для этого. Руцкой нарушает баланс сил между основными группировками власти. Неудача с Югославией и массовые волнения — возможность его спихнуть, и вообще ослабить позиции партии. КГБ организует тихий переворот…'

— Волнуетесь?

— Что?

— Волнуетесь, говорю? — повторил Гаспарян. — Вы потираете большим пальцем указательный.

— У меня нет выдержки разведчика. И как-то не привык к тому, что людей убивают.

— Разведчик тоже не должен к этому привыкать. Просто он не всегда может показывать свое состояние. И именно ради того, чтобы остановить убийство.

'Ну и как вы его останавливаете? И вообще, что делать? Куда бежать, кому сообщить? И что сообщить? Ладно, без паники. Сначала выясним, можно ли отсюда выбраться. Просто узнаем. Потом обдумаем. В таких случаях, как саперу, можно ошибиться, только один раз.'

Виктор встал из-за стола.

— Вы, простите, куда? — раздался за его спиной голос Гаспаряна.

— Ну, перекурить. Хоть я и не курю.

— А, понятно.

Сейчас.

Он поиграл пальцами по крышке стола, щелкнул магнит замка, дверь отворилась, и в комнату вошли два сухощавых, жилистых мужика лет около тридцати.

— По инструкции сейчас при перемещении по корпусу вам положено сопровождение.

— И туда тоже?

Гаспарян развел руками.

— Что поделать. Это не я составлял и утверждал. Мало ли, вдруг в самый ответственный момент опять какой снайпер из параллельных миров завалится. Один-то был. Более того, окружающие должны видеть, что вы с сопровождением, и мне было поручено направить вас вот так прогуляться, если у вас в ближайшие полчаса не будет естественного повода.

'Так, бегство исключено. Но Гаспаряну еще дали задание показать, что меня охраняют, как олигарха. Зачем? Для этих из других реальностей, о которых ничего не знаем? Странная игра. И он сказал — 'самый ответственный момент'. Сейчас самый ответственный момент.'

— …О, вы как раз успели, — крикнул Гаспарян Виктору, едва тот по возвращении снова показался в двери. — Садитесь скорее. Сейчас начнется 'Взгляд'.

'Следить за трансляцией передачи, значит, важнее, чем за ударом НАТО. Значит, главное — это выступления после передачи. Почти как в девяносто первом — видишь, что происходит катастрофа и не можешь ничего изменить…'

— …Уважаемые телезрители, — на экране лицо Влада Листьева было очень взволнованным, — сейчас вы увидите то, что наше телевидение не решалось вам показывать… не потому что не пожелало прерывать трансляцию фильма; к сожалению, у нас обычно ждут, когда начальство укажет, как надо правильно освещать события. Мы вам покажем что есть, а вы сами сделаете выводы. Полагаю, у нас в стране сознательный и умный народ, чтобы самим разобраться. Повторяю: час назад НАТО начало бомбить Югославию. Смотрите кадры, полученные от наших зарубежных коллег.

На экране появился мужчина на фоне горящих домов: на заднем плане метались люди, проехала пожарная машина. Вдали послышался взрыв.

— Это Роберто Бьянки, Евроньюс! Мы ведем репортаж из окраин Белграда. Только что на жилые кварталы упало несколько ракет. Удары наносятся именно по гражданскому населению. В районе военного объекта, который находился неподалеку, мы не заметили ни одного взрыва. Вот некоторые кадры, которая наша группа успела снять.

На экране мелькнуло обезумевшее лицо женщины; на носилках несут забинтованного ребенка; под руки ведут человека с залитым кровью, обезображенным лицом; сквозь выбитое окно горящая внутренность дома, внутри которого корчится чья-то фигура. Нечеловеческие крики и вой сирен.

— С вами Линн Янсен, РТЛ! То, что мы видели, это чудовищно! Все, что нам рассказывали о высокоточном оружии, это все ложь! Ракеты убивают женщин, детей и стариков! Неподалеку от нас антирадарная ракета попала в дом, где просто стояла антенна сотовой связи! Я обращаюсь к депутатам бундестага, к правительству Германии с призывом немедленно остановить это убийство!

Семиверстова и Гаспарян переглянулись. Светлана собрала карты и положила их в сумочку, затем немного приглушила звук.