Ответ Империи

Измеров Олег Васильевич

Банда, которую Игорь Семенович громко назвал "международной преступной группой", состояла из одного ранее отбывавшего заключение за вооруженный грабеж, одного местного рабочего, склонного к употреблению и трех восточноевропейских мигрантов, пожелавших поискать более простой путь добычи денег, чем трудовой; последнее позволяло отчасти списать проблему на влияние капиталистического общества. Впрочем, Шерман не пытался свалить все на "понаехавших", а больше пробивал идею оплаты проезда в такси пластиковой картой через мобильную сеть; исключение нала, по мнению приглашенных в студию экспертов позволило бы обезопасить таксистов в принципе. Спустя десять

минут обсуждения Виктор понял, в чем было дело: такси в Брянске превращалось из предмета роскоши в массовый транспорт, автопарки переходили на малые бюджетные машинки, для них требовались водители, а их-то проще как раз было набрать из рабочих из Восточной Европы, где шел бум личной автомобилизации, чем искать среди местных, что брали время от времени авто в прокат и большого опыта вождения не имели.

По стеклам лоджии снова нудно затарабанил дождь. Виктор выключил телик, залез в прогноз погоды, и нашел, что завтра в Брянске будет холодно, солнечно и туманно.

"Подумать только, завтра я уже буду дома", подумал он и удивился собственному спокойствию.

22. Никогда не говори "гоп!"

— Так. Сыр "Российский".

— Да, он у меня тоже был "Российский"… А зачем мне пельмени из нутрии? У меня их не было, у меня была колбаса.

— Анализ пакетов показал, что там, в частности, были продукты из нутрии. Может, это мясо добавляли?

— Слушайте, давайте я доплачу, сколько надо, только дайте мне кило "Любительской". Или, лучше, весь батон. А пельмени мне дома сделают.

— Хорошо. Надо будет сделать на "Любительской" другую фирменную марку.

— Да не надо, пусть только дату изготовления и годности перебьют.

— Как вы это объясните дома?

— Скажу, что взял по акции. Новые экологические продукты со скидкой. Немного было, сразу же размели.

— Так чего вы там добились с этой рыночной экономикой? У нас сейчас можно пойти в любой магазин и свободно взять, чего надо. А у вас — та же игра. Раньше надо было ходить, искать, где дают, теперь — искать, где дешевле, иначе денег не хватит.

— Хорошо, что я не успел этого забыть… Да, за плащ спасибо.

— Не стоит. Не смотрели вчера по восьмому в показе мод?

— Не смотрел… Ну вот, кажется и все.

— Тогда идем вниз, через семь минут приходит машина.

Вопреки ожиданиями Виктора, за ним прислали не чудо-болид КГБ, а довольно пожилую "Волгу" ГАЗ-24 вишневого цвета и с надписью "Технологическая" на бортах. Внутри сидели Светлана и Гаспарян. "Конспирация" — подумал Виктор.

"Волга" оказалась в хорошем состоянии и дышала ностальгической памятью об излете американской эпохи больших авто, тех ушедших временах, когда каждый житель Брянска, заплатив от рубля до трех, мог почувствовать себя где-нибудь на улицах Миннеаполиса. Рокот мотора, длинный, как палуба эсминца перед капитанским мостиком, капот, и сохранившие некоторое излишество внутренние объемы салона вызывали приятные воспоминания. Впечатление не портил даже зеленый экран навигатора, такого же, как Виктор видел в прокатном "Иже"; похоже, они здесь оснастили этими штуками все машины.

— Виктор Сергеевич, — отвлек его от созерцания Гаспарян, — вот вы имели возможность сравнить четыре реальности. Если по честному — какая из них вам больше понравилась?

— Если по-честному — не знаю, — признался Виктор. — Что могу сказать?

Ну, вот, например… Знаете, вот во второй реальности, где Берия, оно, конечно, победнее, чем у вас, неустроенности больше, но… Все время такое ощущение, что живешь накануне какой-то новой, необычной эпохи, где изменится человек, может, вся жизнь на Земле изменится, все можно устроить разумно справедливо — ведь сколько народу-то на планете! Сколько полезных ископаемых, сколько энергии, сколько открытий наука принесла — жить да жить! А здесь все благоустроено, отточено, но знаешь, что завтрашний день — это… ну, как новая модель автомобиля. Повысят экономичность, безопасность, удобство, электроники впихнут, но это, как бы сказать… предсказуемо, над этим уже работают. Простите, это такое чисто субъективное впечатление.

— Пятидесятые — время личностей, — улыбнулся Гаспарян. — Помните, что Жженов сказал в фильме "Большая руда"? "Через двадцать лет никто не станет за здорово живешь ломать себе шею…".

Он по привычке полез в карман, будто за сигаретами, потом, вспомнив, вынул руку обратно и несколько раз сжал и разжал кисть. "Отвыкает", подумал Виктор, "здесь же тоже кампания за здоровый образ".

— Ведь что хотело у нас население в конце семидесятых? — продолжал Гаспарян. — Мясные продукты всегда на прилавках, жилье положенное получить, и чтобы родное государство, наконец, обратило внимание и подняло те миллиарды, которые у него под ногами на каждом шагу валяются. Золотая рыбка и выполнила желание. "Чего ж тебе надобно, старче?"

Они подрулили к автостоянке у западного входа и медленно прошлись обратно к месту назначения.

Пахло грибами. В холодном и сыром воздухе сквозь шелест деревьев тихо доносилась музыка Накамуры. Тонкий голосок певицы выводил что-то вроде "кони-тива ака-тян", за точность Виктор, не зная японского, поручиться не мог. Низко нависшие облака, как волны бомбардировщиков, медленно ползли над головой в просветах крон. Закапал легкий дождик; точнее, в воздухе повисла мелкая, липнущая к ветвям, скамейкам и столбам фонарей водяная пыль.

— Помочь вам раскрыть зонт? — заботливо спросила Света.

— Не надо. Думаю, я не успею замокнуть.

Навстречу им, жужжа, прополз маленький черно-желтый трактор-уборщик, собирая опавшую листву в большой пластмассовый резервуар. Они посторонились.

— Как вы себя чувствуете? — снова спросила его Света.

— Страшновато. На этот раз почему-то страшновато.

— Реакция из-за того случая… Вы еще можете отказаться.

— Не надо. Я решил.

Певицу сменил римейк "Лепестков роз" с неизвестным Виктору русским текстом. "Лепестки розы спадают на землю, в тишине, в тишине…" Гаспарян прибавил шаг, первым дошел до главных ворот и стал посредине; прямо за ним виднелась уходящая в небо алюминиевая стелла, на которой рубиновым светом горели цифры электронных часов. Виктор мог поклястся, что в первый день его появления здесь никаких часов на памятнике не было.

— Видите, там, на дорожке классики мелом? — зашептала Светлана. — Следите за табло. Как только обнулится и начнется отсчет — начинайте идти так, чтобы к десяти ступить на солнце.

— И все? — переспросил Виктор, хотя знал, что вроде как ничего больше быть и не должно.

— Посмотрим, — уклончиво ответила Света. — Следите за табло.

"Как в фильме "Мертвый сезон". Посмотрим, говорите.."

— Раз! — дернулась цифра на табло, и, подчиняясь внезапному импульсу, Виктор сделал шаг вперед.